что можно, и через десять минут принесла блюдо с дымящимся двухкилограммовым сомом на укропном коврике.
– Изумительно! – зааплодировали восхищенные эстетки.
Сом начал стремительно таять.
– Какое чудесное место! – приговаривала Анна.
– В этом чудесном месте… – И Алина рассказала подруге все, что случилось в этом и других чудесных местах за последние недели. – Только не подумай, что я в претензии к профессору. Мне так трудно избавиться от… – Она подыскивала верное слово.
– От себя? от Степана Фомича? от русского языка и литературы? – наконец заговорила Анна. – А знаешь, ты сейчас похожа на ту сороконожку, которая задумалась, что делает ее пятнадцатая нога, когда вторая сгибается в коленке. Но до профессора тебе было еще хуже, я помню.
– Сначала сороконожка остановилась. Это мне еще в детском саду рассказывали. Интересно, чем у сороконожки дело кончилось?
– Либо она перестала думать и продолжила путь, либо на нее наступили, – предположила Анна.
– Да, ты права. Ты, случайно, не знаешь, как перестать думать? Ты думаешь, когда танцуешь?
– Нет, теперь не думаю. Профессор отучил раз и навсегда. У него, конечно, своеобразные методы, но очень помогает. Помнишь, я два года подряд ломала ноги? С моей профессией на такие вещи надо реагировать своевременно. С первой ноги я не поняла. Со второй только и начала что-то как-то…
– У меня уже все сломано, – сказала Алина, и перед ее глазами опять понеслись вспышки кадров, режущих до слез: прохладная январская ночь в Африке, морская бирюза и бронза, карфагенское утро, вековые мраморы и нежная любовь сутками напролет. Зачем это было?
– Эй!.. – окликнула ее Анна, расслышав приостановку дыхания. – Радость лучше счастья. Почитай Писание…
– Я все время где-то не здесь. Я не могу вернуться в настоящее, – выдохнула Алина. – Сначала я нашла его рукопись, потом все вспомнилось, потом это кафе, а затем он сам позвонил – будто с проверкой, что я еще жива и думаю только о нем…
Анна крестообразно положила вилку на нож.
– Видишь, тоже парочка. – Она кивнула на приборовый икс. – Сыграли свою роль: помогли мне пообедать. И ни один не заплачет, если в следующий раз они попадут на разные столы. Извини, это я размечталась: были бы мы тоже из нержавейки!.. Встретились, выполнили задачу и – по разным столам.
– Я считала, что мне уже удалось и уже не ржавею. Но когда мне заказали новую книгу, я оказалась самым беспомощным сочинителем на свете, потому что моя душа не возвращается. А доктор наш велит написать ему сексуальную сцену! И выбросить Степана Фомича отовсюду, – очень грустно сказала Алина.
– А почему ты не можешь этого сделать – на самом деле, а? – резковато спросила Анна. – Прошли годы. Годы! Напиши книгу о Боге, который оставил тебя в живых. В отличие от возлюбленного, который тебя прибил…
– Не кощунствуй… Слушай, Анна! Давай обхитрим и профессора, и время, и литературу, – предложила Алина воодушевленно. –
