наверное, ровесница сына.
Быстро схватив своего ребенка, я отвела его домой; объяснять общежитским детям, что мучить животных нельзя – бесполезно; мне кажется, легче собаку научить говорить.
Но той девчушке, видимо, приглянулся сынуля и она во что бы ни стало решила с ним подружиться: крутилась у нашей двери, а когда видела, как мы возвращаемся откуда-нибудь, обязательно шла рядом, рассказывая местные новости.
– А наша семья лучше вашей, – заявила как-то она, – бе-бе-бе!
– Почему? – спросил сын.
– Потому что у нас есть дедапапа…
– А это кто? – удивился мой мальчик.
– Дедапапа – это папа и деда…
К счастью, я быстро справилась с замком и впихнула сына в комнату. Не приведи Господь моему малышу знать, что семья этой девчушки состоит из матери и бабушки, которые живут с одним мужчиной в одной комнате… Но хуже всего, что они в общежитии не одни такие. Сожительство с отчимом не считается зазорным, если отец в тюрьме или его нет.
В тот момент я окончательно решила подружиться с танцовщицей, чтобы можно было хоть к кому-нибудь элементарно зайти в гости или одолжить что-нибудь, например, соль или горчичники. А еще лучше – поделиться. Есть люди, с которыми просто хочется поделиться. Но вдруг нам повезло: я выиграла престижный конкурс, и мне с сыном оплатили авиаперелет и проживание в столице. Мы быстро собрались и уехали, и нас долго не было. Кусок той жизни был похож на сказку, после которой хочется чуда. Вернувшись в свой город, я быстро нашла более оплачиваемую работу, и мы уехали из общежития. Танцовщица совсем выпала у меня из виду. Помню нашу последнюю встречу, она, невероятно расстроенная, спускалась по лестнице, а я поднималась.
– Эй, балерина, – громыхал над ней голос Гали, – у тебя, кажись, в комнате пожар.
– Вызовите пожарных…
– Уже вызвали. Ты… это вещи собери, а то все сгорит!
Она, смахнув слезу, помотала головой:
– Пусть…
Действительно, в ее комнате был пожар, соседи, преображенные водкой, помогали его тушить. Я тоже вышла, напрочь забыв о правилах, установленных здесь, и, пока моя комната оставалась открытой пять минут, из нее исчезла стопка перевязанных шпагатом книг по истории английской литературы. Две последующие недели я находила обрывки страниц в туалете. И вскоре мы съехали.
Как я узнала много позже, танцовщица в комнату так и не вернулась. Где она? Что с ней? Жива ли? Никто не знает. Может быть, она тем вечером ушла в свой мир, и ее там радостно приняли. Хочется думать. Но каждый раз, когда я вижу прекрасный танец, мне кажется, что это танцует она; и такое волнение меня охватывает от возможного знакомства – не передать…
Записки дивеевской послушницы
Вчера молилась я весь день, —
такое дело…
Душа летала в небесах,
вниз не хотела.
Не понимая этот мир
и не приемля,
она с трудом,
большим трудом
сошла
