и весело переговариваясь, уехали. А больше Мишу по этому поводу никто не тревожил…
Мораль? Да нет здесь никакой морали, так просто вспомнилось: вчера Миша оказался в зале ресторана, куда и я заглянул на застолье по поводу дня рождения своего приятеля.
Глава 4
Нью-Йорк, красный «Феррари» и другое…
– Валер, займи три сотни… Сможешь? Лечу в Нью-Йорк, обратно через десять дней, верну сразу же: получка через неделю, а собрался сейчас, условился там с людьми… – На другом конце провода напряженное молчание.
– Знаешь… у меня сейчас напряженка… Может, обойдешься?
– Может, и обойдусь. Ладно, привет.
Конечно, обошелся. И слетал, и с людьми встретился, познакомился с самим Седыхом, с его коллегами. Кто такой – Седых? Ну да, сейчас мало кто его помнит. А ведь это корифей русской эмиграции, всех её “волн” – послереволюционной, послевоенной, и теперь – нашей, советской, что ли – как еще её назвать, хотя в сущности-то “антисоветской”, верно? Издатель и редактор единственной тогда (монархический листок в Сан-Франциско – не в счет, кто его читал?) русской газеты в Штатах Андрей Седых, по рождению Яков Моисеевич Цвибак, действительно был человеком неординарной судьбы: Куприн, Мандельштам, Бальмонт, Милюков, Ремизов, Шаляпин, Бунин… их имена постоянно мелькали в его мемуарах.
Неутомимый потентант… Вот его газета отмечает семидесятилетие издателя. Кто-то в посвященных ему, вполне комплиментарных (как же иначе!), стихах так его назвал. Боже! Полемика вокруг этого “потентант” не стихнет еще много номеров: затюканный автор будет цитировать римских классиков, энциклопедии с пояснениями – мол, следует понимать, что юбиляр есть человек еще не полностью реализованных возможностей. Куда там! – повод засветить свое имя в газете случился замечательный, вот и засвечивают…
Седых вполне радушен, он почти сразу предлагает представлять его «Слово» на Западном побережье Штатов. Чем-то ты внушаешь ему доверие, может, оттого, что кто-то к твоему приезду успел показать ему «Панораму».
Естественно, и у тебя с собой припасен свежий номер. Вот и «представляешь» ты «Новое Русское Слово» в Калифорнии пару последующих лет. Как, спросите? – да так: оформляешь подписку, добываешь «свежих» авторов, сам туда что-то пописываешь. Но – и рекламу, чем обретаешь новый для себя опыт, очень пригодившийся вскоре же.
Впрочем, кредитор, у кого приходится всё же перехватить несколько сотен в дорогу, получает должок на другой день по твоем возвращении…
Повторить поездку в Нью-Йорк тебе случается лишь ещё тремя годами позже. Нет никакой возможности (а если честно – решимости) оставить хоть бы и на несколько дней газету. И только теперь, не скажешь в просторном, но всё же удобном кресле “Боинга” ты оказываешься обложен грудами непрочитанных рукописей…
5 часов, 3 тысячи миль, их как не было.
Попробуем что-то вспомнить из того, что стоило
