могу быть снайпером и нырять с аквалангом. Более того, я не показываю виду, даже когда они ведут себя как придурки. Ты же знаешь, что не все рады видеть меня рядом.
Я ничуть в этом не сомневалась. К Люси относились по-разному, поскольку она обладала прекрасным аналитическим умом, но отличалась неуживчивостью. К тому же она была красива в том классическом смысле, который предполагает сочетание здоровья и силы, и меня изумляло, как ей удается выживать в спецподразделении, состоящем из пятидесяти мужчин, ни одному из которых она никогда не назначила свидания.
– Как Джанет?
– Ее перевели в периферийное отделение в Вашингтоне, будет работать по административным преступлениям.
– Это, наверное, произошло совсем недавно? – озадаченно поинтересовалась я.
– Да, – подтвердила Люси, сложив руки на коленях.
– А где она проводит сегодняшний вечер?
– У ее семьи есть кондоминиум в Аспене.
Мое молчание можно было расценить как вопрос, и ее голос прозвучал довольно раздраженно.
– Нет, меня не пригласили. И совсем не потому, что мы с Джанет не ладим. Просто это была не такая уж блестящая идея.
– Понимаю. Значит, ее родители еще не знают, – немного поколебавшись, добавила я.
– Черт, а кто вообще знает? Думаешь, мы не скрываем это на работе? Делаем все вместе, но каждая при этом следит, чтобы к другой кто-то не приклеился. Это такое удовольствие, – с горечью добавила она.
– Я знаю, как бывает на работе. И я тебя об этом предупреждала. Но гораздо больше меня интересует семья Джанет.
– В основном все из-за ее матери. Сказать по правде, не думаю, чтобы ее отцу было до чего-то дело. Но принимать это он не желает, потому что это означало бы его признание, что он упустил что-то в воспитании дочери. Моя мать, кстати, рассуждает в том же духе. Но она хотя бы допускает мысль о том, что не она, а ты что-то сделала неправильно. Ведь это ты, как она утверждает, занималась моим воспитанием и была моей «матерью».
Защищаться от нападок моей единственной сестры Дороти, которой, к несчастью, довелось стать матерью Люси, не имело смысла.
– Теперь, правда, у матери появилась другая теория. Она говорит, что ты и была той самой первой женщиной, в которую я влюбилась. И этим все объясняется, – с иронией продолжала Люси. – Ее не интересуют такие мелочи, как кровосмешение, и то, что у тебя нормальная ориентация. Ты же знаешь, она ведь пишет все эти глубокомысленные детские книжонки – значит, она знаток психологии и заодно сексотерапевт.
– Мне жаль, что, кроме всего прочего, тебе приходится расхлебывать еще и это, – с сочувствием произнесла я. Говорить на такие темы было нелегко, и я не знала, как правильно себя вести. Я еще к этому не привыкла и даже боялась подобных откровений.
– Знаешь… – в гостиную вошел Марино, и Люси поднялась, – с некоторыми вещами приходится уживаться.
– Ну, а у меня есть для вас новости, – объявил
