пергамента.
– Послушай, дядя, ― начал Родриго, с которого все еще стекала вода, ― твои римлянки очень красивы, но твои римляне не понимают толк в удовольствиях.
– Они облили тебя с головой, как же им это удалось? ― проворчал старик.
– Перестаньте шутить, Дон Альфонсо. Вы ― Борджиа и я ― Борджиа. Все остальные ― это чернь. Нам необходимо держаться вместе. Я хочу сделать Вам предложение, которое пришло мне на ум, когда я плыл в Тибре, в грязной воде, которую я выплевывал изо рта и из носа. Как Вы смотрите на то, чтобы облачить меня в пурпур кардинала?
У Папы округлились водянистые глаза.
– Что, ― взвизгнул он, ― ты хочешь быть кардиналом? ― Под столом его живот затрясся в беззвучном смехе. Но все же казалось, как будто он боялся выпустить этот смех из-под стола, так как перед ним стоял, словно изваянный из бронзы, с каменным злым выражением на красивом лице, Родриго Борджиа, Борджиа, как воплощение мужской силы, желания и воли.
– Чернь должна почувствовать железную руку, ― произнес Родриго Борджиа. ― Тот, кто отступил однажды, уже проиграл. Тот же, кто может ударить кулаком по лицу, всегда выигрывает.
Папу одолевали сомнения о юридической стороне дела, он хотел бы справиться в Комментариях, Римских Декреталиях и других документах, будет ли кровное родство…
Родриго ударил маленьким, изящным, но твердым, как камень, кулаком по столу, так что резное деревянное распятие высоко подпрыгнуло вверх.
– Только кровное родство, дядя, оправдывает и это, и все остальное. Родство по крови ― это самая святая связь, которой человек может быть привязан. Разве не одна кровь течет в твоих и моих жилах, Альфонсо Борджиа? Послушай, как она шумит…
И он разорвал свою мокрую рубашку и прижал к своей груди голову старика, чтобы тот услышал, как там в глубине бьется сердце, сердце Борджиа.
IV
Каликст III созвал Святую Коллегию (6). Кардиналы Еструтевиль, Капраника, Виссарион пытались возражать против назначения Родриго кардиналом.
Но из этого ничего не вышло. Каликст III подкупил остальных прибыльными приходами и аббатствами.
Едва Родриго Борджиа очутился в Коллегии, он начал манипулировать слабым и болезненным дядей и всеми слабыми членами Коллегии. Прежде всего, он настоял на том, чтобы еще двое Борджиа получили высокие должности в Церкви: Дон Луис Борджиа стал епископом Сеговии и Леи; Педро Борджиа был назначен префектом города Рима, отчего тотчас же пошатнулось положение Орсини (7) и Колонна (8).
Мужчины и женщины трепетали в присутствии Родриго, и ходили слухи, что даже святые на картинах Ватикана опускали глаза, когда он, смеясь, подходил к ним и осенял их крестом.
Он служил свою первую мессу, еще не совсем разобравшись в церковных обычаях. Но там, где ему
