он даже потер плоский живот.
– Так еще ж одиннадцати нет! – Меня так тяготила перспектива тащиться куда-то, что я даже не пожалел нескольких слов для того чтобы этого не случилось.
– И чего? Это ты спишь до вечера, а я сегодня уже в восемь на ногах был. Съездил в Тушино, купил гидры, приехал…. Ну, Кот, давай сходим в эту вашу кафешку, тут же рядом, а?!
Зануда – он и есть зануда. Я понял, что посидеть он не даст и, вздохнув, тяжело оторвался от скамейки.
– Ладно, – я увидел, как у него загорелись глаза, – пойдем. Заслужил…
Мы дошли до кафешки, больше напоминавшую столовку советских времен, чем гордо светящееся на побитой временем вывеске слово «Кафе». Единственный плюс заведения был в том, что меня здесь знали и порой, в отсутствие клиентов, разрешали поиграть в бильярд на единственном, стоявшем в подвале столе. Бесплатно, разумеется.
Внутри царил полумрак, который можно было смело описывать известным выражением про выколотый глаз. Не знаю, кто решил, что в кафе все должны ходить, выставив вперед руки, чтобы не дай бог не врезаться куда-нибудь, но в этом заведении переплюнули самые полумрачные кафе в мире – в зале горела единственная слабенькая лампочка, освещавшая половину барной стойки и Люсю.
Люся это что-то! Более ленивую и нерасторопную официантку найти просто невозможно. Она была из Молдавии и в кафе работала только потому, что заведение принадлежало ее дяде, тоже молдаванину, давно пустившему здесь корни. Когда-то, на заре перестройки, он приобрел никому не нужное помещение с подвалом и устроил в нем кооперативное кафе, которое, по словам старожилов практически не изменилось за эти годы. Разве что стулья, имевшие обыкновение ломаться после какого-нибудь особо веселого торжества местной шпаны. В конце концов, он заменил стулья дешевыми, но тяжелыми лавками, убрав тем самым самую расходную часть своего предприятия, окончательно превратив его в заведение «только для местных», которым было чихать на интерьер и ходивших сюда исключительно ради дешевого бухла…
Все знали, что Люсю только за смертью посылать, но никто не обижался на нее, настолько естественной казалась ее лень. Вот и сейчас в оборудованном на шесть столиков зале один был занят и там определенно кто-то что-то ел, но Люсе было лень вставать, чтобы включить над столом лампу. Увидев нас, она обрадовано улыбнулась и, скорчив личико, пропела с иностранным акцентом:
– Котик, милый, включи ему, пожалуйста, свет.
Я повернулся и, посмотрев в сторону, откуда доносилось позвякивание вилки, негромко сказал:
– Над лампой кнопка. Если ее нажать, можно будет есть при свете.
Чья-то тень поднялась, и после громкого щелчка над столом зажегся неяркий свет, осветивший худощавую, невысокую фигуру. Спасибо я услышал от Люси.
– Котик, ты такой хороший! – Люся мурлыкала, и надо признаться – ей шло.
– Люся, накормишь нас? – Я решил сразу взять быка за рога.
– А нечем, Котик. Пирожные одни, – она понизила голос, и доверительно сообщила, – вчерашние.
Я повернулся
