в шляпе:
– Иосиф Виссарионович недавно сказал: «Болтунам не место на оперативной работе».
– Так я же не кому попало рассказываю этот анекдот, а только проверенным людям, – почти шёпотом ответил белобрысый и пугливо оглянулся по сторонам. Аврора еле успела отпрянуть в укрытие, прижавшись к стене.
Баритон несколько смягчился, и поддержал разговор другой историей:
– В прошлом году, во время обсуждения хлебопоставок, секретарь одной из областей сострил, говоря о том, что его область не может поставить больше зерна:
«– Как говорят французы, даже самая прекрасная женщина не может дать больше того, что у неё есть.
Иосиф Виссарионович поправил:
– Но она может дать дважды».
Снова послышались приглушённые смешки и шаги и голоса удалились.
Ничего не понимая, Аврора потрясла головой, надеясь, что наваждение покинет её, и она окажется там, где и должна быть на самом деле – в разрушенном временем, одичавшем санатории. Но картинка не менялась. Перед Авророй всё так же был свежеобустроенный новенький просторный номер с нэпманской мебелью из натурального дерева, в духе молодой Страны Советов. Стараясь не издавать никакого шума, Аврора ещё раз прижалась к приотворённой щели и острожно выглянула. Никого не было. Тогда она бесшумно проскользнула в коридор и устремилась прочь в сторону лестницы.
Вместо иссушенных расшатанных ступеней перед ней предстали абсолютно новые дубовые проступи. Через распахнутое настежь окно на лестничную площадку низвергались золотым потоком солнечные лучи. Фокусируясь в зеркальных стёклах, они тиражировались весёлыми бликами на лаке пузатых балясин, поддерживающих поручни янтарных перил.
С улицы, явно из репродуктора, дискретными волнами доносилась бравая музыка. И казалось, что звуки вязнут в раскалённом от зноя воздухе, и, застревая в плотной массе, отражаются жестяным тугим эхо.
Аврора крадучись спустилась этажом ниже и свернула в холл перед новым коридором. Там на стене висел большой портрет Сталина и по углам возле огромного дивана и пары кресел уютно расположились напольные вазы с живыми цветами. Яркими мазками сочной зелени и нежно розовым цветом роз, они оживляли строгий портрет, добавляя в его пафос озорные летние нотки. На приземистом журнальном столике небрежно валялись какие-то брошюры.
Не удержавшись, Аврора подошла и взяла в руки тонкий проспект. Ей попался какой-то отчёт с чёрно-белыми фотографиями. Половину обложки занял снимок нового моста, светлой жирной горизонталью отчертившего горные хребты на заднем плане. Нижний край этой линии покоился на равномерных арках, перешагнувших небольшую речку, и примыкающих берегов, сбежавших неровными волнами к побережью. Под фото красовался гордый текст:
«На советской Ривьере.
Больше половины этой необъятной страны уже покрыто снежной пеленой; в полярных сумерках ледоколы пробиваются через хрустальные толщи; сани
