оглушительное «ура»; стоны восторга и любви; военные окружили толпой Государя, махали фуражками, кричали так, что казалось, стены и окна дрожат… Их Величества медленно продвигались обратно, и толпа, невзирая на придворный этикет, кинулась к ним; дамы и военные целовали им руки, плечи, платье государыни. Она взглянула на меня, и я увидела, что у нее глаза полны слез. Когда они вошли в Малахитовую Гостиную, великие князья побежали звать Государя показаться на балконе. Все море народа на Дворцовой площади, как один человек, опустилось перед ним на колени»[322]. Может, любимая фрейлина императрицы преувеличивала? Не похоже. Вот что писал такой борец с режимом, как эсер-трудовик Александр Керенский: «Когда Петербург узнал о войне, свершилось чудо. Баррикады исчезли, забастовки прекратились, рабочие – вчерашние революционеры – шли толпами принимать участие в грандиозных манифестациях перед союзными посольствами. На той самой площади перед Зимним дворцом, где произошла трагедия 9 января 1905 года, несметные толпы простого народа устраивали овации стоявшему на балконе государю и пели «Боже, царя храни»»[323]. Тысячи мужчин шли записываться в добровольцы. Молодые женщины осаждали краткосрочные курсы сестер милосердия, знать жертвовала свои дворцы под госпиталя.
Всплеск антигерманских настроений моментально привел к погромам, в столице разнесли немецкое посольство. «Кипы бумаг полетели из окон верхнего этажа и как снег посыпались листами на толпу, – записал Спиридович. – Летели столы, стулья, комоды, кресла… Все с грохотом падало на тротуары и разбивалось вдребезги. Публика улюлюкала и кричала ура. А на крыше здания какая-то группа, стуча и звеня молотками, старалась сбить две колоссальные конные статуи. Голые тевтоны, что держали лошадей, уже были сбиты. Их стянули с крыши, под восторженное ура, стащили волоком к Мойке и сбросили в воду»[324]. Столицу немедленно переименовали из Петербурга в Петроград.
26 июля были собраны Государственный Совет и Дума, которые Николай призвал до конца исполнить свой долг, закончив свое выступление словами: «Велик Бог земли русской». Полное энтузиазма громкое ура было ответом государю. Выступали председатель Думы Александр Родзянко, министры, прозвучали проникнутые самыми верноподданническими чувствами заявления от представителей национальностей и конфессий – поляков, латышей, литовцев, евреев, мусульман, балтийских и поволжских немцев. Затем последовали заявления «ответственной», то есть либеральной оппозиции. Кадеты – крупнейшая политическая сила в Думе – уверяли: «Мы боремся за освобождение родины от иноземного нашествия, за освобождение Европы и славянства от германской гегемонии, за освобождение всего мира от невыносимой тяжести все увеличивающихся вооружений»[325]. Генерал Антон Деникин и спустя много лет опишет в своих мемуарах значимость этого момента: «Когда Государственная дума в историческом заседании своем единодушно откликнулась на призыв
Фрейлина ее Величества Анна Вырубова. М., 1993. С. 248.
Керенский А.Ф. История России. М., 1996. С. 359.
Спиридович А.И. Великая война и февральская революция (1914–1917). Мн., 2004. С. 4.
Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 2. М., 1990. С. 163.
