появились орудия навесного огня), были впервые созданы управление военно-воздушного флота, автомобильная служба, реформированы службы «ремонтирования» кавалерии, связи, санитарный и ветеринарный отделы армии, мобилизационная часть, программы обучения в военных учебных заведениях, введена практика сверхсрочной службы для нижних чинов.
Началось возрождение российского флота. Морское министерство поставило целью создать такой флот, «который дал бы нам возможность достигнуть господства на Балтийском море и угрожать берегам Германии». В 1909 году на деньги, полученные в обход Думы, были заложены первые после русско-японской войны линкоры. Тогда же начались закладка и заказ за рубежом несколько десятков новых судов всех классов, включая 7 дредноутов, первый из которых – линкор «Севастополь» – поступит на вооружение лишь в сентябре 1914 года[333]. Программу развития Черноморского флота Дума примет за месяц до войны.
В 1910 году была одобрена военная программа, рассчитанная на 10 лет, общим объемом 715 млн рублей. Как не без оснований замечал советский историк экономики А. Сидоров, «это была программа штопанья небольших прорех в оснащении армии»[334]. К такому же выводу пришло и руководство страны, особенно после подготовленной тогда же в управлении генерала-квартирмейстера Юрия Данилова записки «Силы средства и вероятные планы наших западных противников». В ней указывалось, что Германия и Австро-Венгрия превосходят Россию в численности войск первой линии, и в их руках находится стратегическая инициатива, которая делала реальной реализацию той части плана Шлиффена, которая предусматривала стремительный охват русских сил в Привисленском крае. На основе этого анализа и консультаций с союзниками верховная власть утвердила директивы, в которых вероятными противниками назывались Германия, Австро-Венгрия и Румыния, по оценкам, превосходившие русскую армию в быстроте мобилизации и сосредоточения. Предлагалась в целом оборонительная концепция ведения боевых действий, хотя говорилось о возможности перехода в наступление «в зависимости от обстановки»[335].
Однако наращивание военной мощи было делом не простым, существовали немалые ограничители – финансовые и общественно-политические. Министерство финансов заметно урезало запросы военных, справедливо заявляя, что страна с подорванными финансами не способна обеспечить собственную обороноспособность. И у политики усиления боевой мощи не было сильной общественной поддержки. Армию в начале века прогрессивная общественность не уважала. «Военная служба считалась уделом недостойным: по господствовавшим в то время в интеллигенции понятиям, в «офицеришки» могли идти лишь фаты, тупицы либо неудачники – культурный же человек не мог приобщаться к «дикой военщине» – пережитку отсталых времен»[336]. Директор гимназии считал для себя позором, если кто-то из его выпускников выбирал военную карьеру.
Рассмотрение правительственных
Поликарпов В.В. От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале ХХ века. М., 2008. С. 284, 285, 290.
Сидоров А.Л. Влияние империалистической войны на экономику России. // Очерки по истории Октябрьской революции. Т. 1. М.Л., 1927. С. 80.
Мировые войны ХХ в. Кн. 1. С. 61.
Керсновский А.А. История Русской армии. М., 1999. С. 481.
