мир сходит с ума.
– Это не только за гвоздь, – вставила Регина.
– Надобно уметь его вставлять? – глупо и вопросительно-понимающе закивала Авдотья.
– Некоторые и сами себе вколачивают, – буркнул Валеный. – Без плотника. И ничего.
– Без плотника можно так забить, что со святыми упокой, – усмехнулся Родя.
– Криво пойдет – и пиздец, – сплюнул на ковер Самой. – Гвоздодер не поможет.
– Так это и прекрасно, родные мои! – затараторил Снежок. – Сей продукт как японская рыба фугу – опасен и прекрасен, двенадцать процентов летальщины – это вам не баран чихал, это знак божественного, а как иначе? Божество возносит и карает, воскресает и стирает в пыль придорожную! Узки врата в рай вводяща и токмо избранные туда проникоша!
– Любезный, вы горноалтаец? – спросил Алишу Амман.
– Я якут, – спокойно ответил тот, заканчивая стрижку.
– А где же вы… – начал было Бондик-Деи.
– Там, – опередил ответом Алиша. – Жил и обучался.
– И который раз плотничаете? – зло прищурился на Алишу Самой.
– Сто пятьдесят четвертый, – ответил Алиша и стал протирать голову Клопа спиртом.
– Еб твою… – завистливо выругался Владимир.
– Вот, Володенька, как Москва-матушка на теллур подсела! – захихикала, тиская его, Авдотья.
– Это вам не кубики-шарики… – закурил Валеный. – Шестьдесят за дозу… тридцать кубиков приобрести можно, двадцать шаров, восемь пирамид. Полгода непрерывного полета.
– Куб – прекрасный продукт, – возразила Ли Гуарен. – И я его ни на какой клин не променяю.
– А вам, сударыня, никто и не предлагает! – съязвил Самой.
Многие рассмеялись.
– Поеду-ка я домой, – встала, делано потягиваясь, Ли Гуарен.
– Да, да. Клин клином вышибать… – не унимался Самой.
– Мы тоже пойдем, счастливо оставаться, – поднялся Валеный, беря за руку Бондика-Деи.
– Брат Клоп, хорошего тебе. – Бондик-Деи метнул в Клопа.
– И я, и я, господа, поеду, хотя, признаться честно, сгораю от жутчайшего, испепеляющего любопытства, – вскочил Снежок. – Все нутро мое, вся бессмертная сущность содрогается от желания влезть в череп Клопа, испытать сие божественное преображение, равного которому не знает ни одно сияние, я уж не говорю о полетах и приходах, да, да, влезть, а ежели и не влезать, то хотя бы после всего расспросить досточтимого Клопа о пережитом, насладиться его радостью причастия небесному, раствориться хоть на миг в его сверхчувственной исповеди, а растворившись – сгореть от черной зависти и тут же подобно Фениксу восстать из черного пепла зависти в белых одеждах радости и веселья!
– Сеанс может длиться до пяти дней, – предупредил Алиша, натягивая резиновые перчатки.
– Знаю, досточтимый, знаю, драгоценный Алиша! – подхватил Снежок. – Именно это знание
