Тара. Двое больших мальчишек постоянно мутузили друг друга, и Тара мало что могла сказать или сделать, чтобы хоть как-то помешать им. В любом случае, сегодня у нее просто не было на это времени.
Она постучала в дверь гостиной и, не дождавшись ответа, вошла. Как и предполагал мистер Фолкерк, миссис Бэрроуфилд крепко спала в кресле. Голова ее сникла на грудь, она даже похрапывала. В комнате было жарко и душно, поскольку огонь, по настоянию миссис Бэрроуфилд, разжигали в любую, даже самую теплую погоду. Тара знала, что для нее это было своего рода символом – тем удобством, которое принадлежало лишь ей, и от которого она не желала отказываться.
Тара тихонько приоткрыла окно, стараясь не разбудить настоятельницу. Но тут взгляд ее упал на пустую бутылку портвейна, и она поняла, что может двигаться и шуметь совершенно без страха потревожить миссис Бэрроуфилд. Похрапывающая и раскрасневшаяся, та выглядела в эти минуты на редкость непривлекательно. Впрочем, Таре некогда было сейчас отвлекаться. Взяв со стола бутылку, она убрала ее в шкаф, после чего занялась грязными стаканами.
И в этот момент она заметила на столе шкатулку. Чутье подсказало ей, что мужчина, собиравшийся увезти ее в Шотландию, забрал медальон ее матери. Это была единственная вещь, которую она могла считать своей. То единственное, что выделяло ее среди остальных тридцати девяти сирот, у которых не было ни дома, ни родителей и которые отличались друг от друга разве что цветом глаз и волос.
«Надеюсь, он не потеряет его», – с тревогой подумала Тара. Она убрала шкатулку в ящик, подхватила пустые стаканы и вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собою дверь.
На кухне крутилась одна из двух старух, что работали в приюте за мизерную плату. Она была совсем без зубов, да еще и ослепшей на один глаз, что не мешало ей, впрочем, именовать себя поварихой.
От супа, варившегося на огне в большом котле, исходил сомнительный запах. На вкус он, должно быть, еще хуже, невольно подумалось Таре. Но лучше уж такая еда, чем вовсе ничего. А суп, который дети ели в обед, был их единственной полноценной трапезой. Сегодня, к счастью, к нему полагался хлеб. И то его доставили в приют только потому, что миссис Бэрроуфилд, по настоянию Тары, заплатила булочнику за прошлую неделю и дала ему немного денег вперед.
Одной Таре было известно, какая часть суммы, полагавшейся на пропитание сиротам, уходила на спиртное, с помощью которого миссис Бэрроуфилд поддерживала себя в добром расположении духа.
Нельзя сказать, чтобы Тара слишком переживала из-за этого – разве что в тех случаях, когда детишкам становилось плохо без еды, или от голода они не могли спать по ночам. Тут она принималась яростно отстаивать перед миссис Бэрроуфилд их права. А поскольку та была слишком ленива, чтобы подолгу спорить, в итоге она неизбежно сдавалась и вручала помощнице часть суммы, которую намеревалась потратить на свои нужды.
Сейчас Тара порезала буханки на равные кусочки, прекрасно зная, что, если она не проследит за раздачей, мальчишки постарше
