считал, и конца этому не было видно. Большой и указательный пальцы он погружал во влажную губку, находящуюся в пластиковой чашечке, смачивал их и продолжал считать. Пальцы устали. Он уже не выдерживал. Клиенты через барьер с удивлением наблюдали за его неловкими движениями – и его от стыда прошибал пот. Он встал и пошел в буфетную. Ноги затекли, а новые туфли громко скрипели, отчего было еще мучительнее. В буфетной он посмотрел на себя в зеркало. Вид у него был подавленный. Он немного ослабил узел галстука, свободно вздохнул, сполоснул водой лицо. Сел на стул напротив вентилятора буфетной. Расслабил руки и ноги и закрыл глаза. Вспомнил о кофейне Али-аги. В это время там – тишина. Заходят иногда пенсионеры, старики, да порой усталые водители такси или поденные работники, чтобы утолить жажду, моют руки и лицо и просят напиться.
– Приятного вам отдыха!
Он открыл глаза. Это Могаддам вошел, чтобы приготовить чай.
– Ничего не делавши, уже устали?
– Нет, друг, я не устал. Терпение кончилось. Не могу просто так считать деньги.
– Надо привыкать, работа в банке вся такая.
Он наполнил чаем несколько стаканов.
– Если позволишь совет, вставай и иди в зал – хотя бы делай вид, что работаешь. Иначе нашему говоруну Солеймани это не понравится, и он быстро издаст приказ об увольнении.
Исмаил тяжело поднялся, оправился и вышел из буфетной. По пути ему нужно было пройти мимо Сафара. Тот тоже, как и Хедаяти, сидел перед своим окошком. Выдавал и принимал деньги и вносил записи. Говорил он скупо. Его лицо было каменным и холодным, брови напряженно выгнуты. Выглядел он так, будто какой-то драгоценный шанс уходил из его рук. Все слова, не относящиеся к работе, игнорировал. Лишь тогда, когда смеялись все, он коротко улыбался – и опять возвращался к делу. Исмаил придвинул один из стульев и сел рядом с ним.
– Как дела, господин Сафар? Бог в помощь.
– Спасибо, сосед!
Он быстро взглянул на Исмаила и опять – за работу. Писал он, сильно нажимая ручкой на бумагу, точки ставил толстые и крупные. Почерк его был ясным и отчетливым.
– Я хочу дать тебе один совет.
– Пожалуйста, слушаю вас.
– Отлично. Если хочешь знать мое мнение, тебе лучше работать, не разгибаясь, зря время не тратить. Хедаяти работает уже больше десяти лет, должен бы пойти на повышение, но нет, остается на месте, без движения, и Харири напрасно старается, только головную боль себе наживает.
– Каким образом?
– Позже сам поймешь.
Исмаил украдкой взглянул на Харири. Тот все время молчал, однако в молчании его чувствовалась какая-то тревога и растерянность, не похожая на усердие и внимательность в работе. Вместе с тем, он казался добрым и мягкосердечным; особенно благодаря той горестности, которая, как невидимый ореол, окружала его.
– Мне кажется, он хороший человек.
– Хорош-то хорош, да и оставь его, нам что за дело. Каждый должен о себе думать.
– Тебе нравится эта работа?
– Мне никакая работа не нравится. Я стремлюсь
