под его ладонями, пока им не становится больно. «Хонду» трясет. Она грохочет и дребезжит.
Мотор, сопротивляясь такой скорости, издает тонкий пронзительный звук.
В твердыне и бесплодии пустыни Мохаве есть что-то величественное: рыже-красные, слоновой кости, желто-зеленые тона, пурпур обезвоженных жил, белый песок, щербатые скалы, похожие на хребты рептилий, кое-где покрытые высохшими мескитовыми деревьями.
Мысли киллера постоянно возвращаются к старым фильмам о поселенцах, держащих путь на запад. Впервые он задумывается над тем, сколько мужества требовалось этим людям, двигающимся в столь шатких экипажах и целиком зависящим от жизненных сил и выносливости ломовых лошадей.
Кино. Калифорния. Он в Калифорнии, на родине кино.
Вперед, вперед, вперед.
Время от времени он непроизвольно издает какой-то жалобный звук. Этот звук похож на звук, издаваемый умирающим от жажды животным перед артезианской скважиной. Киллер изо всех сил тянется к воде, обещающей спасение, но боится, что это мираж и она исчезнет, прежде чем он сможет утолить мучающую его жажду.
Пейдж и Шарлотта уже в гараже. Садясь в машину, они зовут Эмили:
– Эмили, поторопись!
Поднявшись из-за стола, за которым она завтракала, Эмили уже направляется к двери кухни, ведущей в гараж, как ее ловит за плечо Марти, поворачивает лицом к себе и говорит:
– Подожди, подожди, подожди.
– О, я забыла, – произносит она и подставляет щеку для поцелуя.
– Это не самое важное, – говорит он.
– А что же тогда?
– Вот что. – Он опускается на одно колено, чтобы быть вровень с ней, и бумажной салфеткой вытирает с ее губ следы молока в виде усов.
– Тьфу, дрянь, – говорит она.
– Было очень мило.
– Это больше подходит Шарлотте.
– Почему? – удивился Марти.
– Потому что она грязнуля.
– Не будь такой злюкой.
– Она об этом знает, папа.
– Все равно.
Пейдж снова зовет ее из гаража.
Эмили целует его, а он говорит:
– Не доставляй хлопот учительнице.
– Она доставляет мне не меньше хлопот, – отвечает Эмили.
В порыве нежности он прижимает ее к себе, крепко обнимает и не хочет отпускать. От нее исходит благоухающий аромат мыла «Айвори» и детского шампуня, вкусно пахнет молоком и овсяными хлопьями. Он никогда не нюхал ничего слаще и лучше этого. Она была такой тоненькой и хрупкой, что он отчетливо слышал, как в грудной клетке бьется ее маленькое сердечко. Его не оставляло ощущение того, что произойдет что-то ужасное и он никогда не увидит ее, если она сейчас уйдет.
Но он вынужден ее отпустить. Либо он должен объяснить свое нежелание отпускать ее. Но он не может этого сделать.
«Милая, понимаешь,
