из мрачного, мутного колодца.
С того момента, как пациентка рванулась к окну, доктор сознавала, что нехарактерным для нее было не только поведение, но и внешность, манера речи. Она стала выглядеть меньше, словно съежилась. Сивилла всегда держалась очень прямо, поскольку считала себя слишком маленькой и не хотела выглядеть таковой. Но теперь она, похоже, сжималась, вдавливалась в себя.
Голос тоже был совсем иным – детским, непохожим на голос Сивиллы. Однако этот голос маленькой девочки, осуждая мужчин, произносил слова женщины: «Все мужчины одинаковы. Вааще им нельзя верить. Точно нельзя». И это словечко «вааще». Сивилла, образцовая школьная учительница, выражавшаяся грамматически правильно, никогда в жизни не использовала бы такого слова.
У доктора складывалось отчетливое впечатление, что она разговаривает с кем-то гораздо моложе Сивиллы. Но это осуждение мужчин? Тут уверенности не было. Она решила, что пора взять ситуацию в свои руки:
– Кто ты?
– А вы что, не можете отличить? – последовал ответ, сопровождаемый решительным, независимым вскидыванием головы. – Я – Пегги.
Доктор не ответила, и Пегги продолжила:
– Мы не похожи. Вы же видите. Вы отличаете.
Когда доктор спросила ее фамилию, Пегги легко ответила:
– Я зову себя Дорсетт, а иногда – Болдуин. На самом деле я – Пегги Болдуин.
– Расскажи мне что-нибудь о себе, – предложила доктор.
– Ладно, – согласилась Пегги. – Вы хотите послушать, как я рисую? Я люблю рисовать черно-белым. Я рисую углем и карандашом. Я пишу красками мало и не так хорошо, как Сивилла.
Доктор выждала мгновение, а затем продолжила:
– А кто такая Сивилла?
Доктор ждала, и Пегги ответила:
– Сивилла? Ну, это другая девочка.
– Понимаю, – ответила доктор. Потом она спросила: – А где ты живешь?
– Я живу с Сивиллой, но мой дом, как я сказала, в Уиллоу-Корнерсе, – ответила Пегги.
– Миссис Дорсетт была твоей матерью? – спросила доктор.
– Нет, нет! – Пегги отстранилась, стараясь прикрыться маленькой подушкой. – Миссис Дорсетт не моя мать!
– Все хорошо, – успокаивающе сказала доктор. – Я просто спросила.
Неожиданно что-то изменилось. Пегги встала с кушетки и пошла через комнату теми же быстрыми размашистыми шагами, которыми раньше она двинулась к окну. Доктор последовала за ней. Но тут Пегги исчезла. На небольшом стуле красного дерева возле стола сидела школьная учительница со Среднего Запада – Сивилла. На этот раз доктор заметила разницу.
– Что делает на полу моя сумочка? – пробормотала Сивилла. Она наклонилась и медленно, тщательно собрала разбросанное по полу содержимое сумочки. – Это сделала я, да? – спросила она, указывая на окно. – Я заплачу за это. Я заплачу за это. Я заплачу. – Наконец она прошептала: – А где письма?
– Вы разорвали их и выбросили в мусорную
