ей в шею, – нет любимая – не забыл, мой Светик-Семицветик.
Мы с ней так близко, так тесно сливаемся, что получается из нас двоих один комок живой материи. Очень счастливой материи.
Это слияние душ и тел длится целую вечность… Огромный, старинный витраж на противоположной от входа стене светится над нами яркими, чистыми осколками цвета в лучах заходящего солнца. Его лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, растущих у стен музея, заставляют гореть то одни стёкла, то другие.
Вот засветились бирюзовые, синие, жёлтые – и тут же, дрогнув от порыва ветра, тени переместились, и вспыхнуло несколько ярко-красных стёкол, а так же зелёные и голубые.
Эта музыка цвета и света, музыка нашего счастья звучит в каждой клеточке нашего тела.
Последним, мощным движением я отрываю Светку от пола, мы оба почти теряем сознание на секунду-другую…
Медленно, словно подводная лодка из глубины, выплываем из сладкого полузабытья поцелуев и объятий. Немного приведя себя в порядок, неторопливо бредём на выход, не очень понимая, где мы и что с нами. Встретившаяся по пути служительница напомнила нам, что музей скоро закрывается.
– Ах, да – музей, – чуть-чуть устало продолжает нашу шутливую игру Света. – Ах, скоро закрывается, – говорит она, кладя мне на плечо голову и обдавая мою щёку свежим, весенним дыханием.
– Ну да, скоро закрывается, – вторю я ей, тоже толком ещё не придя в себя. – Знаешь, я совсем забыл – у меня же сегодня занятия на Васильевском. Академический рисунок гипсовой головы одного из греческих героев.
– Не знакома я с греческими героями, – отвечает мне Светка, – но с одним, современным, сегодня познакомилась.
– Слушай, ну и день выдался сегодня – сказочный. Спасибо тебе, – она тихо и нежно целует меня в щёку. – Честно. Такое – запоминается; наверное, на всю жизнь. Когда-нибудь, когда мне будет семьдесят лет, я буду напоминать одну из этих старушек-смотрительниц. Сидя за вязанием, буду вспоминать жизнь свою. Нас. Тебя.
– Но ты выдал, – продолжает она, то ли с восхищением, то ли с шутливым осуждением, – сотворить такое прямо здесь, в музее, в кладезе культурных ценностей. Ай-яй-яй, – грозит мне шаловливо пальчиком; и, вдруг проводит тыльной стороной ладони по моим брюкам, где всё опять напряглось.
– Ого, Вы опять готовы!? – восклицает она. – Но музей-то закрывается. – И, дурачась, голосом экскурсовода продолжает:
– Уважаемые посетители. Просим продвигаться к выходу.
Я, с большой готовностью:
– А-а. На «наш» выход?! Согласен.
Беря её за руку:
– Пошли-пошли на наш выход.
Она:
– Ты с ума сошёл. Охрана музея с нами быстро разберётся. Да и рисунок у тебя, академический. Не забыл?
– Ах, да – вспоминаю с некоторым сожалением я. И мы бредём к гардеробу, где сиротливо висят только наши куртки.
