знали об этом. Но искать работу им пока было рано, а в будущем в их годы хочется большего, чем сменить отца или мать у станка на заводе “Металл и ковка Форсенстрёма”. Так что дразнилки в коридоре вполне можно себе позволить.
Впрочем, директора Форсенстрёма это не слишком волновало.
Он был целиком и полностью поглощен делами своего успешного семейного предприятия. Для воспитания ребенка у него не оставалось ни времени, ни сил, и вряд ли его можно было обвинить в том, что ручной работы ковер в его загородном доме вытерся на пути в детскую. Директор уходил из дома утром и возвращался вечером, они ели за одним столом. Он сидел на своем месте и чаще всего был погружен в размышления, документы и таблицы, а о том, что происходило за кулисой корректности, не имел ни малейшего представления. Дочь послушно съедала свой ужин и уходила из-за стола, как только ей позволяли.
– Хорошо. А теперь иди к себе и ложись спать.
Сибилла вставала, робко намереваясь взять свою тарелку.
– Оставь. Это сделает Гун-Бритт позже.
В школе их обязывали убирать за собой. Она всегда путалась, какие правила действуют в школе, а какие дома. Сейчас она не тронула тарелку, а подошла к отцу и быстро поцеловала его в щеку.
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи.
– Сибилла, ты ничего не забыла?
Повернувшись, она посмотрела на мать.
– Мама, а разве ты не придешь пожелать мне спокойной ночи?
– Сибилла, ты же знаешь, что по четвергам я хожу в дамский клуб. Ну когда же ты научишься наконец помнить об этом?
– Прости.
Сибилла подошла к матери и быстро поцеловала ее в щеку. Пахло пудрой и вчерашними духами.
– Если тебе понадобится помощь, попроси Гун-Бритт.
Гун-Бритт была домработницей, которая убирала, готовила еду и помогала с уроками – словом, делала все то, на что у госпожи Форсенстрём не хватало времени. А иначе как же ее благотворительность? Да если б не Беатрис Форсенстрём, что бы было с несчастными детьми Биафры?
Сибилла помнила, как завидовала этим детям, которые живут страшно далеко и запуганы до такой степени, что тетеньки в другом конце земного шара находят время о них заботиться. Когда ей было шесть, она попыталась что-то предпринять и целую ночь проспала на темном и страшном чердаке их дома в надежде так же сильно испугаться. Прокралась туда с подушкой, когда все уснули, и улеглась там на какой-то старый половичок. Обнаружившая ее утром Гун-Бритт тут же помчалась доносить Беатрис. Выволочка длилась больше часа, а потом у матери случился приступ мигрени, затянувшийся на несколько дней. В чем конечно же обвинили Сибиллу.
Впрочем, за одну вещь ей действительно следовало поблагодарить мать. Восемнадцать лет, проведенные в родительском доме, выработали у Сибиллы почти сверхъестественную способность улавливать расположение духа окружающих. Она стала живым сейсмографом,
