Возьмитесь за ум! А что жилье? Вы что, думаете, нам наше жилье по почте прислали? Ну ладно, если так, то, пожалуй, можно построить где-нибудь какой-нибудь дом для таких, как вы, чтобы вы там могли жить. В моем квартале? Никогда в жизни! У нас дети, мы должны о них думать. Мы не хотим, чтобы здесь шлялись всякие, кололись и разбрасывали повсюду шприцы. Нет, на нашей территории мы этого никак не хотим. А где-нибудь в другом месте – пожалуйста!
Потому что это действительно, действительно ужасно – у людей нет крыши над головой!
Она смазала все тело голубовато-белым кремом и посмотрела на соблазнительную кровать. Потрясающее ощущение – сидишь себе чистая, в тепле, и знаешь, что скоро уляжешься в настоящую постель и спокойно проспишь целую ночь.
Лучше повременить и пока не ложиться, а просто посидеть немного, наслаждаясь предвкушением.
Мама знала, что я отличаюсь от остальных. И всегда боялась, что жизнь меня разочарует. Всякий раз, когда мне действительно чего-нибудь хотелось, она старалась меня подготовить и объяснить, что я буду чувствовать, когда мне это не удастся. Чтобы защитить меня от боли, она отнимала у меня мои желания.
Но если всегда готовиться к неудаче, то она рано или поздно станет самоцелью.
Я не могу больше так жить. Теперь не могу.
Руне воплотил в себе все, что мне когда-либо хотелось. Вся моя жизнь была тоской по нему, и вдруг он появился. И стал значить для меня больше, чем сама жизнь.
О, не поэтому ли меня и настигла кара? Сколько раз меня мучил этот вопрос, Господи.
Грех плоти нашей был столь велик, что ты, Господи, не мог не заметить его, не мог возрадоваться нашей любви. Ты отнял у меня Руне, но не попал он в Царствие Твое.
И я спрашиваю Тебя, Господи, что нужно, чтобы он получил прощение?
Ибо завещание вступает в силу лишь после смерти. Лишь смерть делает завещание истиной. Но оно не имеет силы, если тот, кто его сделал, все еще жив. И первая связь еще не освящена кровью. Ведь по закону Твоему очищает лишь кровь, и нет без нее прощения.
Благодарю тебя, Господи, что ты объяснил мне, как мне следует поступить.
Ее разбудил громкий стук в дверь. Мгновенно проснувшись, она вскочила с кровати и бросилась собирать одежду. Черт побери, как же она умудрилась проспать? Электронные часы показывали без четверти девять. Вопрос в том, успел ли Грундберг ее вычислить или он просто проснулся от приступа внезапной назойливости?
– Одну минутку.
Ринувшись в ванную, она смела с сушилки всю одежду.
– Послушайте, откройте. Я хочу задать несколько вопросов.
Господи, это не Грундберг, это какая-то женщина.
Наверное, кто-то из персонала – видимо, ее узнали, парик не помог.
Господи, господи, господи.
– Я не одета.
За дверью стало тихо. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Да, удрать этим
