их слова в том же порядке и расположении[12]. Что же сказать о сидонце Антипаре, который имел обыкновение, в силу своей долгой выучки, без всякой подготовки выражать и без пауз произносить самые разные виды стихов, лирические, комические и трагические, гекзаметры и пентаметры на любую заданную тему[13]? Благодаря тому, что он долго упражнял свой ум, Антипар легко справлялся с тем, что сегодня трудно сделать менее подготовленным эрудитам, задолго начинающим обдумывать свою задачу. Но если всем этим людям упражнения помогли в самых сложных делах, то можно ли сомневаться в огромной силе выучки? Это отлично понимали пифагорейцы, которые укрепляли упражнениями свою память, каждый вечер повторяя в уме все, что они делали за день. Возможно, и детям пригодилось бы выслушивать каждый вечер то, что они выучили днем. Я вспоминаю, что наш отец часто без особой необходимости давал нам поручения к разным лицам только для того, чтобы упражнять нашу память, и обычно заставлял нас высказать свое мнение, дабы развить наш ум и изощрить способности, причем того, кто говорил лучше, он хвалил, пробуждая в нас стремление отличиться.
Итак, отцы обязаны и призваны к тому, чтобы всячески испытывать нрав сыновей, быть всегда начеку, следить за всеми их поступками и повадками, отмечать и хвалить те из них, что присущи мужам, леность и распущенность пресекать и наставлять их в меру надобности в тех упражнениях, которые приличествуют данным обстоятельствам. Говорят, что физические упражнения сразу после еды вредны. Перед едой немного подвигаться и поработать невредно, но не до переутомления. Однако упражнять ум и душу в добродетели всегда было похвально, невзирая на время, место и обстановку. Таким образом, пусть отцы сочтут эти занятия не за труд, а за удовольствие. Ты едешь на охоту, в чащу, потеешь, трудишься, ночью страдаешь от холода и ветра, днем от солнца и пыли, ради того чтобы гнаться за дичью и ловить ее. А разве менее приятно видеть, как два или более талантов соревнуются в доблести? Разве укрыть твоего ребенка щитом добродетели и украсить его воспитанием менее полезно, чем вернуться с дичью, добытой изнурением и потом? Так пусть отцы с радостью побуждают сыновей следовать путем доблести и славы, поощряют к состязанию в достойных занятиях, поздравляют победителей, стремятся приготовить детей к жизни и возбудить в них желание заслужить хвалу и почет.
АДОВАРДО. Право, Лионардо, меня радует изобилие твоих доводов, мне нравятся все твои суждения, я хвалю занятия упражнениями и признаю, что упражнение исправляет пороки и укрепляет добродетель. Но в точности, Лионардо, я то ли не умею сказать, то ли не могу выразить, что я чувствую внутри. Звание отца не избавляет от назойливых мыслей и тяжелых трудов, оно не столь приятно и радостно, как ты, быть может, думаешь. А что знаю я? Дети растут, приходит время, как ты говоришь, приучать их к добродетели. Отцы этого не умеют, а возможно, и не могут вследствие своей занятости, душой и мыслями они пребывают в другом месте, потому что не должны пренебрегать
Ср.
