и ее стоны перекликаются с ритмом движения наших тел. Она сильно прикусывает мою нижнюю губу, и я чувствую вкус собственной крови, но Лейни тут же слизывает ее.
Честное слово, я изо всех сил пытаюсь не думать о Хейли, я стараюсь раствориться в настойчивых безудержных движениях Лейни, в том, насколько она неутомима и естественна в своей страсти, но даже когда она громко стонет, я понимаю, что парю над нами, бесстрастно наблюдая всю сцену сверху, и поверьте: в том, чтобы увидеть себя со стороны во время секса, приятного мало. Неважно, красив ты или нет, – все равно чувствуешь себя идиотом, узрев глупое выражение своего лица, полуприкрытые глаза и решительно сжатые челюсти, когда в спешке натягиваешь какую-нибудь телку с таким видом, словно от этого зависят судьбы мира. Женщины во время секса закрывают глаза – не для того, чтобы представить себе Брэда Питта, но потому, что им не хочется видеть вашу глупую рожу. А Брэд Питт всего лишь приятное к этому дополнение.
Когда мне было шестнадцать, Клэр решила, что моя девственность меня тяготит, и уговорила свою подружку Нору Бартон со мной переспать. Нора была тощая, плоскогрудая, но она решила мне отдаться – пусть даже на слабо и для смеху, и поэтому для меня она была самой лучшей. Мы занялись сексом в моей спальне, Нора осталась у нас на ночь – якобы позаниматься с Клэр. Я помню, что все шесть или семь минут, пока мы трахались, я думал: “Так вот он какой, секс. Я занимаюсь сексом”, снова и снова, пытаясь хоть на секунду перестать думать и раствориться в новых ощущениях. А потом все кончилось, и Нора на цыпочках вернулась в спальню Клэр, чтобы перед сном вдоволь посмеяться надо мной и перемыть мне косточки, а я полчаса спустя сидел на своей кровати, с грустью ощущая, как мой член снова напрягается, и недоумевал, почему же я ничего не почувствовал.
Хейли умерла, а я занимаюсь сексом. Быть может, странность ситуации заключалась в этом: вот я в подвале трахаю жену соседа… а может, это Хейли… Я представляю себе ее обнаженное тело, и у меня на глазах внезапно выступают слезы. Но это снова Нора Бартон, и я могу поклясться, что ничего не чувствую, словно мне в пах сделали укол новокаина, – хотя я и слышу свои собственные стоны, которые становятся все громче и чаще.
А потом мы лежим рядом, и Лейни двумя пальцами водит по моей скользкой от пота спине, нежно целует мое лицо, и я чувствую легкий вкус пота на ее шее.
– Дуг, – шепчет она нерешительно, прерывая затянувшееся молчание.
– Лейни, – отвечаю я, чувствуя, как воздух наливается тяжестью.
– Нет, ничего, – отвечает она, помолчав, и это замечательно, потому что, если честно, говорить не о чем. От того, что она сказала только это и больше ничего, я испытываю к Лейни прилив теплого чувства благодарности и целую ее. И потому, что я поцеловал ее, она тоже целует меня, захватывая своими до невероятности пухлыми губами мои тонкие губы, ее зубы сжимаются, язык осторожно пробирается в мой рот. А я орудую
