раз все равно придется, свое авто забирать.
– Хочешь, я Виктора попрошу, он на электричке доедет и перегонит твою машину?
Виктор, водитель индивидуального такси, тетушка вызывала его, если имела надобность куда-либо ехать, практически личный водитель, который благоговел перед княгинюшкой до восторга, выказывая готовность мчаться на ее зов в любое время дня и ночи.
– Посмотрим, – неопределенно буркнула Стася.
Они поговорили еще немного, тетушка старательно записала продиктованные Стаськой номера справочных телефонов больницы, чтобы узнавать о здоровье дачного соседа, рассказала о новом кулинарном шедевре, освоенном Зоей Михайловной, и удавшемся необыкновенно пироге, посетовав, что племяннице не довелось его отведать с пылу с жару.
– Приезжай завтра. На Кулишки сходим, в церковь, пирога поедим.
– А бог его знает, что завтра будет, – не обнадежила обещанием Стася.
Попрощались они как-то невесело. Отчего бы это?
Полночи Стаська вертелась, крутилась, вздыхая тягостно, всё носились в голове обрывки каких-то тревожных, отгоняемых мыслей, впадала, как в омут, в короткий сон-забытье, просыпалась испуганно и начинала снова ворочаться неугомонно.
Диван, на котором она устроилась в гостиной, уступив свою большую кровать-лежанку в спальной «хорошему доктору», не имел к ее растревоженному состоянию никакого отношения. Этот монстрик, как и кровать, радовал, можно сказать, потрясал своей монументальностью и при раскладывании превращался в трехместный, что вдоль, что поперек спортзал спальных возможностей. Стася сама, долго и упорно, выискивала себе «диванчик» не хилых размерчиков, не огрызок какой и примерялась, проводя в магазинах полевые испытания посредством укладывания тела на предлагаемые поверхности.
– Что ли, не в меру ты впечатлительная, Игнатова? Или барышня нервная? – выдвигала предположения своего беспокойства Стаська.
Вставала, плелась в кухню попить водички, посещала туалет, снова ложилась… и все повторялось.
Часа в три ночи Стася сдалась. Откинула одеяло в сторону столь решительным резким жестом, что оно разноцветной бабочкой упорхнуло через спинку дивана на пол. Ворча под нос нелицеприятные характеристики самой себе, Стаська подняла одеяло, бросила его на диван и пошагала в кухню, исконно российское пристанище от всех забот.
– Хватит! – приказала себе госпожа Игнатова строго. – Все! Набаловалась! Давай напрямую!
А напрямую, откинув пенообразный камуфляж, из предлагаемых поводов своего беспокойства и бессонницы, выходило только одно:
– Итак, Станислава Романовна, – обратилась к себе она, – по всему получается, что угодила ты со всего размаху в обстоятельства непреодолимой силы, именуемые в народе просто и изящно: попадалово! Или по-домашнему, с намеком на изыск: попадос! Поздравляю!
Она включила чайник, достала чашку, заварку и машинально заварила себе чаю,
