неуместной в этой церкви – быть может, с моей стороны слишком скверно думать подобным образом, потому что церковь принимает всякого, вне зависимости от положения и состояния, – но я просто не могу найти более подходящих слов, чтобы выразить свое впечатление от нее, – в церкви она смотрелась не на своем месте.
Я прикоснулась к руке Питера и прошептала:
– Кто это?
Он не услышал моего вопроса и переспросил:
– Что?
И только тут я поняла, насколько он потрясен.
Со стороны об этом невозможно было догадаться – разве что по выражению глаз. К этому времени мы уже вышли в притвор, и Питер торопливо повел меня к уже ждавшей машине через образовавшуюся толпу.
Я молчала все время, пока мы поехали. Присоединившаяся к нам Сибил все еще хлюпала носом в платочек, одновременно начиная делиться своими впечатлениями о тех людях, которых видела в церкви.
Это было вполне в ее стиле: не пропустить ничего достойного внимания, следуя по проходу за гробом. Среди упомянутых ею людей знакомых мне почти не было, посему ее замечания ничего не говорили мне.
Уже возле кладбища я спросила:
– А кто будет присутствовать при похоронах?
Питер назвал мне имена нескольких близких друзей, женщин среди них не было.
Тем не менее, когда гроб стали опускать в могилу, эта самая женщина появилась на кладбищенской дорожке.
В руках у нее был большой букет алых роз. Став за спинами прочих скорбящих, она на мгновение исчезла из моего поля зрения; но потом, пока мы стояли со склоненными головами, шагнула вперед и бросила розы на крышку гроба.
Я заметила, что Питер бросил на нее полный удивления взгляд, но тут она повернулась и быстро пошла прочь по той дорожке, по которой и пришла.
Когда мы вернулись в машину, я спросила Питера, кто эта женщина.
– Не имею представления, в первый раз ее вижу, – ответил он.
– Довольно простая, на взгляд, женщина, – уверенно проговорила Сибил. – Наверное, одна из прошлых симпатий нашего дорогого Эдварда, полагаю, их у него было немало – он был такой привлекательный мужчина.
– А мне кажется, нам важно знать, кто она такая, – сказала я.
Питер удивился:
– Важно? Почему?
Тут я вспомнила, что в присутствии Сибил мне следует воздержаться от излишних подробностей.
– Кстати, дядя Эдвард оставил завещание? – спросила я, меняя тему.
– Полагаю что так, – ответил Питер. – Более того, его адвокат в церкви спрашивал меня, в Лондоне ли вы, так что вы, вероятно, в нем упомянуты.
Я молчала до тех пор, пока мы не вернулись домой. И когда за Сибил захлопнулась входная дверь, повернулась к Питеру и сказала:
– Мне нужно повидаться с адвокатами дяди Эдварда, причем немедленно. Вы можете
