подняла взгляд от своей тарелки и увидела, что Хаана внимательно рассматривает ее лицо.
– Не волнуйся, мам, со мной все в порядке. – Чель посыпала свою лазанью красным перцем. – Кстати, мне так приятно, что ты придешь ко мне на лекцию на следующей неделе.
– Ох, доченька, забыла предупредить тебя. На следующей неделе я никак не смогу. Уж извини.
– Почему?
– У меня, знаешь ли, тоже есть производственные обязанности.
За тридцать лет Хаана едва ли отпрашивалась с работы хотя бы раз.
– Я уверена, что если ты расскажешь своей начальнице, куда идешь, она с радостью отпустит тебя. Если хочешь, я сама ей позвоню.
– В этот день я работаю в обе смены.
– Но послушай, я столько рассказывала своим студентам об истории нашей деревни, которая передается из уст в уста на протяжении поколений. Они были бы просто в восторге увидеть кого-то, кто на самом деле жил в Киакиксе.
– Ну как же! – сказала Хаана. – Кто-то же непременно должен им рассказать о блистательной троице наших основателей.
Она вложила в ремарку столько иронии, что ее нельзя было не заметить.
Действительно, в Бейа Киакиксе, небольшом поселении, где родились и Чель, и ее мать, ходило немало легенд и мифов, но самым популярным было предание о том, что деревня была основана человеком благородного происхождения и двумя его женами, которые сбежали из большого древнего города от деспотизма Властителя. И как гласила легенда, с тех пор более пятидесяти поколений предков Чель сменилось в Долине красных попугаев, располагавшейся в гватемальской провинции Эль Петен.
Мать Чель была одной из немногих, кто решился покинуть родные места. Когда Чель исполнилось два года, в Гватемале разразилась так называемая La Revolucion, на деле перешедшая в самую продолжительную и кровопролитную гражданскую войну за всю историю Центральной Америки. Опасаясь за себя и дочь, Хаана бежала из Киакикса и в дальнейшем ни разу не пожалела об этом. Так 33 года тому назад они оказались в США, где мать нашла работу и быстро овладела английским. К четырехлетию Чель Хаана получила «грин-карту», а вскоре они обе уже считались полноправными гражданками страны.
– Вот и хорошо! – Чель сделала вид, что не услышала сарказма в голосе матери. – Ты и расскажешь им об этом.
– Ты сама жила в Киакиксе, Чель, – возразила Хаана, отрезая себе еще кусочек лазаньи. – Ты знаешь все тамошние басни наизусть. Я тебе не нужна.
Чель с малолетства замечала, что мать делает все возможное, чтобы избегать воспоминаний и разговоров о прошлом. Даже если бы наука доказала, что каждое слово в легендах об истории их деревни правдиво, она все равно нашла бы над чем посмеяться. Не сразу, но уже давно Чель поняла, что для мамы это был единственный способ залечить рану, нанесенную ее душе.
Внезапно ею овладело безумное желание броситься к своему стенному шкафу, достать коробку с фрагментами рукописи
