И кого в том винить? Дождь? Серую хмарь за окном? Или нежное пуховое одеяло?.. И чего теперь делать? Спешить-лететь, на ходу глотая завтрак? Или уж – ну ее к богу в рай, эту первую пару, эти принципы организации библиотечных каталогов? Подумаешь, каталоги, ящички-карточки… Она и так о них все знает – какие только книги не приходилось искать в Историчке для привередливых доцентов.
У мамы на кухне вовсю кипела работа. Возвышалась кастрюля, полная свежего теста, шкварчали маслом две раскаленные сковородки. Надя чмокнула маму в разгоряченную, жаркую щеку:
– Доброе утро!
– Проспатушки? – ласково спросила мама.
Надя улыбнулась в ответ:
– Не-а… Валятушки. – И добавила: – Это, мам, ты во всем виновата. Сама одеяло мне такое купила, так и лежится под ним, так и лежится…
Мама всегда поругивала Надю, называла лежебокой. Кажется, и сейчас она хотела сказать свое вечное: «Так всю жизнь пролежишь». Но отчего-то передумала. Промолчала. Ловко шлепнула в тарелку очередной блинчик – душистый и тонюсенький, словно пергамент. Угостила сковороду новой порцией теста. Прикрикнула на дочь, уже пристроившуюся подле стола:
– Иди, глаза хоть промой!
Надя приказание проигнорировала. Ухватила блинчик, макнула его в клубничное варенье… Мама только головой покачала, но сердиться опять не стала. Налила дочери кофе, присела рядом.
– Мамуль, ты сегодня какая-то мирная… – пробурчала Надя с набитым ртом. – Я думала, ты ругаться будешь…
– А чего мне на тебя ругаться? – улыбнулась мама.
– Ну, лекцию я проспала, глаза не вымыла…
Мама задумалась – на секунду, на полсекунды. Надя не сводила с нее глаз и отчего-то разволновалась: мамуля хочет сказать ей что-то неожиданное? Но мамочка только тряхнула головой и кивнула в сторону окна, залитого беспросветным дождем:
– Проспала – и ладно. В такую погоду я тоже училище прогуливала. – И спросила: – А чего тогда вскочила? Валялась бы себе хоть до девяти…
Надя покончила с очередным блинчиком и объявила:
– А я себе сейчас мэйк-ап буду делать.
– Чего-чего?
– Ну, макияж. Тени там, пудры…
Надя замолчала, наблюдая за маминой реакцией. Сейчас начнет небось выведывать: а не влюбилась ли ты, милая дочка?
Но мама ничего выспрашивать не стала. Вздохнула:
– Созрела наконец… Или это Лена тебя сподвигла?
– Ну, частью Ленка… – Надя увлеченно закатала в блин полную ложку варенья. – А частично сама решила. У меня лицо… как это говорят… нуждается в подчеркивании.
– Могу помочь, – охотно предложила мама.
– А ты умеешь? – поддела дочь.
– Спрашиваешь! Я на работе всех девчонок красила. Чего-то, наверное, и сейчас еще помню…
– Мамуль, ты у меня – золото! – просияла Надя. – И стрелки мне подведешь?
– Могу
