наша светлость потерпит. Она в последнее время только и делает, что терпение тренирует. Но Урфин определенно не собирался сдаваться по-хорошему. Я оглянулась на Сержанта, на сей раз решившего с местностью не сливаться, но занять кресло у камина; перевела взгляд на дядюшку Магнуса, который наблюдал за мной с восторгом энтомолога-любителя, узревшего крайне редкий экземпляр уховертки; и снова на Урфина. План действий самозародился, верно, на тлеющих остатках других планов, более революционного характера.
Сдернуть одеяло совсем не получилось – Урфин вовремя успел среагировать, а хватка у их сиятельства оказалась бульдожья, – но и увиденного было достаточно. Его грудь, плечи, живот – одна сплошная гематома. Сизо-лиловая, с красноватыми прожилками, с прорывающейся желтизной, которая обозначала условные границы перехода одного синяка в другой.
Слой мази – резкий запах ее был неприятен – лишь усугублял общее впечатление.
– Иза, ты замужняя женщина… – пробурчал Урфин, возвращая отобранное одеяло на прежние позиции. – Это неприлично.
Кто бы тут о приличиях думал.
И голова разбита. На затылке выделяется полоса стриженых волос и аккуратный шов.
– Садись, ласточка моя. – Магнус уступил стул. – И не вздумай волноваться. Это не опасно.
Ну да… сине-красно-лиловый окрас вообще естественен для их сиятельства.
– Кости целы.
Действительно, что может быть важнее целостности костей?
– Кто тебя так? – Сесть я все-таки села.
– Не помню.
– Тошнит? Голова кружится? – Не хватало еще сотрясения мозга для полного комплекта. Ну вот как можно так с собой обращаться? Он себя, как Кайя, неубиваемым вообразил? Но тошнить Урфина не тошнило. Головокружения, звона в ушах, мошкары перед глазами тоже не наблюдалось. Или врал он убедительно.
– Да нормально все…
Я вижу.
– Гавин, подай-ка чаю, – велел Магнус, потирая руки. Вид у него был донельзя довольный, счастливый даже. Кажется, мысленно добрый дядюшка уже беседует с теми нехорошими людьми, на которых Урфин имел несчастье наткнуться.
– Просто чаю! – уточнила я.
Сержант снова хмыкнул и плечами пожал: мол, он как лучше хотел. Так ведь я и не в претензии, но в этом дурдоме хотелось бы сохранить относительную трезвость мировоззрения.
– Иза… – Урфин скрестил руки на груди, точно подозревал меня в повторном покушении на его одеяло. – Пожалуйста, не рассказывай Кайя.
Совсем не рассказать не выйдет. Пусть бы эту историю и удастся замять для широкой общественности, но Кайя увидит, что я что-то от него скрываю.
И Урфин понял.
– Хотя бы без подробностей. Я сам.
– Хорошо.
– Ты и вправду не переживай, ласточка моя. – Магнус забрал у Гавина поднос с чашками. – Случалось и похуже… завтра уже встанет.
Чтобы новое приключение на задницу примерить?
– …послезавтра, –
