весьма любопытное. В азарте Шуйский подчас забывал, где он и что стоит на кону. Несколько раз он даже соскакивал с лавки и, в точности как покупатель на ярмарке, порывался уйти от несговорчивого продавца. Лишь в самый последний момент, напоровшись на суровые взгляды насупленных гвардейцев, он приходил в себя, вспоминал, где находится, и вновь усаживался на место.
Наконец я сжалился и, видя, что боярин упорно стоит на своем, а значит, скорее всего, действительно не имеет в наличии четырехсот тысяч, поменял буковку на «Г». Обстукивать не стал – и без того понятно, о какой сумме речь, и напомнил про указ Дмитрия о судьях, к которым в качестве верховных государь причислил троих: меня, Басманова и царевича. Петр Федорович судить не сможет, стало быть, остаются двое. И тут разницы нет, кто именно из нас станет вершить его судьбу.
– Известно, Федор Борисович из твоих рук глядит, – подтвердил Шуйский, но артачиться не перестал, продолжая возмущаться непомерностью моих требований.
Очередной виток торговли длился минут десять. Пришлось подрезать на пятьдесят. Шуйский и здесь упирался как мог, умоляя скостить хотя бы полсотни, но я оставался непоколебим.
В конце концов Василий Иванович дал «добро». Изрядно помогло и появление Корелы. Правда, поначалу спустившийся сверху атаман чуть не уложил боярина на месте – очень уж его разъярила наша безмятежная беседа. Я едва успел перехватить занесенную над Шуйским руку с саблей.
– Пусти, князь! – упирался он что есть мочи. – Пусти! Дай мне его…
Крепка рука у Корелы, ох крепка. Вроде бы и ладошка маленькая, но жилист атаман, еле удалось сдержать. Хорошо, вовремя подоспел Дубец и помог.
– Нельзя, – пояснил я обезоруженному Кореле. – Он – посол. Мне и самому хочется, но нельзя. Я клятву дал, что он выйдет отсюда живым и невредимым. – И, отведя его в сторонку, тихонько шепнул: – Погоди немного, до всех доберемся.
– Когда? – буркнул он недоверчиво.
– Нынче же, – твердо ответил я. – Стемнеть не успеет, как мы их народу отдадим. А пока погоди.
Он зло скрипнул зубами, но согласно кивнул, предупредив:
– До вечера, князь. Помни, ты слово дал.
– Теперь ты понимаешь, чего стоит твоя жизнь? – осведомился я у Шуйского.
Тот, перепуганно глядя в спину уходящего наверх Корелы, молча кивнул и больше насчет денег не спорил.
Очень хорошо. Получалось, я выиграл кучу времени, а заодно вызнал, какими финансами располагает мой враг. Пригодится, нет ли, кто знает. Во всяком случае, информация подобного рода лишней не бывает.
– Разорил ты меня, князь, вконец разорил, – пожаловался боярин.
– Но не до конца, – возразил я, желая оттянуть их штурм еще на часок, и поманил к себе показавшегося из-за алтарной двери служку. Пошептавшись с ним, я отправил мальца к протопопу, а сам повернулся к опешившему боярину и, удовлетворенно наблюдая, как гаснет и сходит на нет улыбка на его лице, повторил: – Не до конца. С тебя еще кое-что причитается.
– Да мне и эту
