Тулуз-Лотрека он не сводил глаз с проститутки, мывшейся у комода с зеркалом.
– Ах, она красотка, non? – произнес Анри, проследив за взглядом Люсьена.
Тот вдруг осознал, что уже переступил порог и стоит очень близко от своего обнаженного друга.
– Анри, будь добр, надень какие-нибудь брюки, прошу тебя!
– Не ори на меня, Люсьен. Врываешься ни свет ни заря…
– Уже полдень.
– Ни свет ни полдень, отвлекаешь от работы…
– Моей работы, – уточнила Мирей.
– От моих изысканий, – поправился Тулуз-Лотрек. – А потом…
– Винсент Ван Гог умер, – произнес Люсьен.
– Ой. – Анри уронил руку, воздетую для пущей убедительности. – Тогда я лучше надену штаны.
– Да, – подтвердил Люсьен. – Так будет лучше. Я подожду тебя внизу.
Он не собирался этого делать, но, увидев, каким стало лицо Анри, понял, что своим известием сделал с ним то же самое, что с ним сделала продавщица. Так в мироздании открывается ловушка, в которую уже провалился Винсент.
Спустившись к шлюхам дожидаться друга, Люсьен встревожился. В салоне в это время суток их было всего три (по вечерам дом терпимости терпел, вероятно, около тридцати), но все они сидели вместе на одном круглом диване, и Люсьен опасался, что не подсесть к ним будет невежливо.
– Bonjour, – поздоровался он, садясь. Девицы в красном неглиже, указавшей ему верный путь, теперь не было – вероятно, она уже развлекала клиента где-то наверху. А эти трое для Люсьена были новенькими – по крайней мере, он надеялся, что они таковы. Две – постарше него, несколько подержанные, каждая – своего ненатурального оттенка рыжего. А третья – моложе, но очень круглая и светловолосая, смотрится как-то клоунски: волосы собраны в узел на макушке, губы толстые и красные, наведены так, что будто бы она их удивленно пучит. Но никто их этой троицы, похоже, ничему удивляться был уже не способен.
– Друга жду, – пояснил Люсьен.
– Я вас знаю, – сказала округлая блондинка. – Вы месье Лессар, булочник.
– Художник, – поправил ее Люсьен. Черт побери. Анри привел его сюда два года назад, когда он мучился от безнадежно разбитого сердца, и хотя в загадочной дымке бренди, абсента, опия и отчаянья Люсьен не помнил ни шиша, очевидно, с округлой клоунессой он все же свел знакомство.
– Ну да, художник, – кивнула блондинка. – Но работаете булочником, да?
– Всего месяц назад я продал две картины, – сказал Люсьен.
– А я вчера вечером отсосала двум банкирам, – ответила шлюха. – Значит, теперь я биржевой маклер, нет?
Одна шлюха постарше ткнула блондинку локтем в плечо и мрачно покачала головой.
– Извините. О делах вы не хотите разговаривать. А вы наконец смирились с тем, что вас та девушка бросила, по которой вы все плакали? Как бишь ее звали? Жозефин? Жанн? Вы про нее всю ночь выли.
– Жюльетт, – ответил Люсьен. «Ну где же Анри
