Также большинство сходилось во мнении, что Вересов смертью загладил свою вину, компенсировал не деньгами, а своей жизнью утрату мужа и отца Рубцовых, и с этого момента обе семьи равны, и нечего уже им делить. Теперь же некоторые, кто ранее высказывался о злом умысле со стороны Вересова к Рубцову, утверждали, что он выстрелил по ошибке, а с Павлом Петровичем вообще хотел примириться, и для этого и позвал его на охоту. Все стали одновременно вспоминать, как Вересов кому-то помог, одолжил денег после войны на обновление хозяйства, теперь его уже жалели, а о Павле Петровиче словно и позабыли.
– Гаврила Василич предлагал мне потребовать компенсацию у Пелагеи Ивановны вместо её мужа, но я отказалась, – как-то сказала Рубцова своему сыну. – Думаю, что Вересов не то, что искупил свою вину перед нами, но теперь мы можем сказать, что жизнь его достаточно покарала, и большего я не могу требовать. Пусть земля ему будет пухом.
Она выглядела кроткой и умиротворённой, и Алексей с облегчением подумал, что она стала прежней, и в душе её больше нет злобы и желания отомстить. Это было отчасти так, ибо про себя она иногда всё же проклинала Вересова, желала его дочерям всяческих несчастий, давая себе тем самым утешение и наслаждение от предвкушения их будущих испытаний.
Алексей старался взрастить в себе хозяина дома и вникал в дела, которые вёл его отец, по крайней мере, занимался тем, что ему позволяла властная мать, которая сама теперь общалась с управляющим, переписывалась с партнёрами мужа и его друзьями. Она до сих пор не почитала сына способным управлять хозяйством, и пока он был молод, она собиралась во всём разбираться сама.
Она написала Нехлюбову и потребовала вернуть ей половину задатка, который она дала ему, а также всё, что причиталось судье.
Губернатор ответил ей с недоумением:
“Я не разумею, о чём вы толкуете. Я честь по чести выполнил все обязанности, на меня возложенные, все документы были исправны, дело Вересова готовилось к суду, и если бы не его внезапная кончина, то заседание бы состоялось. Прокурор и судья потратили уйму времени и сил для исправления вашего дела, а каково мне было держать наш уговор в тайне! Нет, я решительно не понимаю, как я могу вернуть Вам честно заработанные мною деньги. Но ежели Вы всё же полагаете иное, то ваше право жаловаться в вышестоящие инстанции…”
Наглость ушлого губернатора возмутила Рубцову, и она со злостью порвала его письмо на клочки, и чуть ли топнула ногой от нахлынувших на неё чувств, а её лицо исказила гримаса злобы. Такой её и застал Алексей, когда внезапно вошёл в гостиную. Но его присутствие нисколько не смутило её, и она выплеснула на сына свои эмоции:
– Этот мерзкий, хитрый человечишка решил нажиться на нашем несчастье! О, если бы я знала, что вместо сердца у него камень, а в душе клубок змей, то я бы никогда к нему обратилась за помощью! Он, видите ли, не желает вернуть мне даже половину задатка, который я дала ему! Хотя он не сделал ничего, ничего
