его природное обаяние. Если не знать того, что Клементина Огилви Спенсер и Эрик Сил из разных социальных слоев, то можно было бы предположить, что они единокровные брат и сестра, родившиеся где-то на стылой льдине в Арктике.
Расценив хмурость Черчилля по-своему, Эрик добавил:
– Если быть точнее, то на них было два больших грязных пятна. Одно на носке правого ботинка, а у левого был перепачкан задник. Очень даже удивительно, что вы не испачкали свои брюки.
– Они у меня короткие, – ответил премьер-министр в своей привычной манере. Трудно было понять: говорил он искренне или все-таки пошутил.
Напрягшись, Уинстон Черчилль вспомнил, что, выбираясь из автомобиля, действительно наступил на грязную лужу перед самым порогом дома. Неделю назад это была большая яма – результат немецкой массированной бомбардировки. Воронку забросали щебнем, засыпали песком, затем заасфальтировали, что не мешало небольшой впадине всякий раз собирать воду и какую-то грязь. И перепачканные ботинки – это не самая страшная потеря – пару дней назад он оступился прямо у самой воронки в центре Лондона, и, если бы не дружеская поддержка личного секретаря, так он скатился бы в ее глубокое дно.
Почему он должен думать о каких-то перепачканных задниках, когда решается судьба целого фронта? Едва удерживая в себе раздражение, премьер-министр лишь только глубоко вздохнул.
– Хорошо. Пусть принесут мне мои любимые ботинки. Я не намерен больше ждать.
– Джон, у вас все готово? – выглянул главный личный секретарь через приоткрытую дверь.
– Да, сэр, – с поспешностью отозвался молодой голос.
Через несколько секунд в комнату вошел смазливый молодой брюнет с идеально зачесанными назад волосами.
Уинстон Черчилль настороженно относился к таким красавцам. Было в них что-то противоестественное: костюмы всегда отглаженные, на лацканах не встретишь и пятнышка, а ботинки так сверкали, что в них можно было смотреться, как в зеркало.
– Вот, господин премьер-министр, – поставил Джон Пек на пол перед Уинстоном Черчиллем идеально начищенные ботинки.
– Можешь быть свободным, – невесело буркнул Черчилль. Утро сегодня явно не задалось. – Похоже, мокрый снег сегодня будет.
Главный личный секретарь в который уже раз убедился в том, что бормотание хозяина всегда преисполнено величайшего смысла, а это означало: чего их чистить, если через полчаса я их все равно испачкаю.
Вдев короткие руки в рукава поданного сюртука и нацепив на толстую шею старомодный черный в крапинку галстук-бабочку, который он носил в память об отце, Уинстон Черчилль взял с полки шляпу и превратился в Бульдога-победителя, каковым знала его вся Британия.
– Позвоните Гастингу и скажите, чтобы собрал на оперативный совет начальников штабов. Нужно обсудить кое-что серьезное.
В холле, расположившись в мягком удобном кожаном кресле, премьер-министра
