быть недосягаемы! – попытка переворота была решительно пресечена Блендером в зародыше.
– Понятно…
– Что вам понятно?! – Блендер с тоской поглядел на Лугового, – Вот прежний Мишенька меня понимал с полуслова… Как приятно было работать с таким партнером!
– Я постараюсь, Андрей Соломонович, давайте поработаем еще!
– Будь верным зеркалом природы, представь добродетель в ее истинных чертах… Идите и будьте готовы! А лучше попросите ваше начальство вас заменить. Вот Александр Александрович – тот ваш важный генерал, который со мной беседовал… Вот у него есть фактура для роли Турка… С ним в качестве партнера я согласен на гастроли. Все, как договаривались: Киев, Харьков, Екатеринославль, Одесса, Бобруйск, Смоленск…
Парсеваль
«Пусть никто не воздаст мне чести такой! Не приму я!
Даже любого сдержу, кто сможет на это решиться.»
Москва. Декабрь 1924 года
Писатель, сидя за столом в ожидании обеда, оживленно размахивал вилкой:
– Люба, представляешь, у новых культурных вождей возникла очередная идея: как бы нам приспособить лучшие образцы мировой культуры на службу пролетариату и заставить звучать их в правильном ключе. Дон Кихот теперь будет борец за права трудового испанского пролетариата, он защищает угнетенный класс и освобождает узников королевских тюрем. Мне поручили проработать замысел.
Писатель мечтательно уставился куда-то в потолок. Жена заботливо поставила перед писателем тарелку с рыбными котлетами и поцеловала в макушку:
– Я слышала, что в Большом давно мечтали поставить вагнеровского Парсеваля, но во время войны с германцами это оказалось несвоевременно, и кто-то предложил сделать Парсеваля французом. Взять в союзники. Так что нет ничего удивительного и в новой возможной интерпретации: Пусть Парсеваль теперь тоже будет борцом с эксплуататорами и принесет трудящимся какой-нибудь очередной Грааль. А трудящиеся пусть хотя бы услышат Вагнера, и это уже пойдет им на пользу.
– Грааль станет чашей, куда собиралась кровь борцов со старым режимом? Или из этой священной чаши пил сам Карл Маркс? – улыбнулся писатель. Жена его строго одернула:
– Миша, ты забыл, как тебя уже вызывали. Туда. Так что оставь, пожалуйста, Карла Маркса в покое.
– Разумеется, я оставлю в покое Карла Маркса, – тяжело вздохнул писатель и тут же встрепенулся, – А из того, что они обсуждали на литкомиссии, я бы, пожалуй, выбрал Чичикова и написал бы современные вариации.
– Вот и славно, – улыбнулась жена, – Высмеивай эксплуататоров, жуликов и бюрократов. У тебя на это талант. И все в интересах трудящегося класса. И тогда тебя непременно оценят!
***
Океан. Февраль 1929 года
Капитан теперь сидел на румпеле и, поймав парусом легкий ветерок, старался его не упустить, играя шкотом. Пользуясь тихой погодой, решили готовить суп на горячее. Василий
