– Лукашевич задумался, – Вы же знаете, какими методами у нас велось следствие? И у вас, думаю, методы не сильно изменились… Находят подозреваемого и начинают его бить… Тут-то все и раскрывается. Но бывает так: нет еще ни одного подозреваемого, или не того подозреваемого взяли, или того взяли, но бить нельзя – из важных или высокопоставленных… А спрятанное нужно найти. Вот тут всегда звали Василия Воробьева. Я уже говорил, талант у него на эти дела от Бога! Находил спрятанное, там, где никто и не думал искать. В какой ножке стола смотреть, какой кирпич из печки нужно вынуть, какую половицу приподнять, в какую книжку заглянуть… Это он словно собачьим нюхом чуял… И еще… Полицейским, бывает, много чего к рукам прилипает… А этот честен был до щепетильности. Все найденное всегда сдавал строго. Мне как-то сказал, что если станет он утаивать найденное, то и дар его пропадет! Верил он в это…
Да-с…
***
Океан. Февраль 1929 года
Ветер совсем стих. Поверхность океана была, как зеркало. Капитан украдкой скреб ногтями по штагу, вызывая лукавую усмешку напарника. Древняя магия никак ни хотела работать.
– Вот ты, Федя, давеча издевался надо мной: дескать, двадцатый век на дворе, а я верю во всякую свою смешную мистику.
– В борьбе со стихией, хороши любые средства, – словно оправдываясь, ответил капитан.
– Ну не знаю, мистика это или нет, но бывает, нет чему-то разумного объяснения, хоть убей. Вот про себя скажу. Хочешь верь, хочешь нет, а почуял я в себе дар разыскивать спрятанное.
Пожилой напарник достал спиртовку, разжег и стал поджаривать рыбу на маленькой сковородке, продолжая рассказ.
– Мальчишкой я еще был. В деревне у нас случай произошел: один крестьянин богатый головой малость тронулся. А потом у него еще вдобавок удар случился – ноги отнялись. Копил он когда-то деньги, а в помраченном рассудке перепрятал и сам позабыл куда. Семья весь дом перерыла, хлев, сараи – нету ничего. За огород уже принялись. А я захожу к ним на двор и запросто вынимаю из-за поленницы сверток с деньгами. Прихожу в дом, говорю – вот. Как ты нашел, спрашивают. А я не знаю, что и ответить. Объяснил так: дом перерыли, значит, дома нет. В огороде закапывать хлопотно, и видно было бы свежеразрытое. А на дворе – поленница. Старые дрова в ней еще с прошлого года всегда остаются, а в самом низу – у земли – год от года самые старые копятся, и никто их не трогает. Вот и место хорошее, где прятать. А на самом деле, я ничего этого не думал еще, когда за свертком полез.
Капитан завороженно глядел, как кок переворачивает куски рыбы на сковородке, и внимал рассказу.
– Другой раз. Теща моя очень меня не любила. Так она перед смертью бриллианты свои, чтобы мне не достались, зашила в диванный валик. Я после уже смотрю, и взгляд мой все время к валику на диване обращается, сам не знаю отчего. Потом смотрю: к чему бы возле окна прямо в обои иголка воткнута? И нитка на ней необычного цвета. Потом углядел шов на диванной подушке, где раньше не было. Распорол… Да… Так вот…
– По
