иначе, для чего же еще и нужны дипломаты, как не для того, чтобы уметь называть одни и те же вещи разными словами. Так что возвращение пленных можно назвать жестом доброй воли и проявлением гуманности. Ну, а деньги – деньги это просто возмещение убытков, понесенных Амираном вследствие незаконного и коварного вторжения. Все, в общем-то, прилично, что и подкупало. И с Ахалдакией можно расплатиться за помощь, не теряя из казны ни одного золотого. Сами отстегнут от той суммы, что согласится султан Обр-аль-Саламат заплатить за возвращение своих подданных, заранее оговоренный с Бунимадом процент.
– Интересно, – сказал Бенедикт, глядя в глаза этого загадочного человека, сейчас почти родственника, – конечно, избавиться от этих мерзких «бессмертных», это то, что сейчас нужнее всего. Они сыграли свою роль, теперь они только мешают. Во всяком случае, вокруг меня им не место. Вот только, согласятся ли они?
– Я, ваше величество, постарался поговорить с каждым из них. По отдельности, разумеется. И, кажется, я кое-что понял.
– И что же? – Не выдержал паузы Бенедикт, которому тоже пришлось немало общаться с этими людьми – командирами команд «бессмертных».
– Их можно разделить на две части. Те, кто из дворцовой гвардии – они вполне довольны своей жизнью и положением. Они всю жизнь были встроены в систему и без этого просто не могут. Ни субординация, ни дисциплина их не тяготят, для них это в порядке вещей. Другое дело те трое, что были вытащены из тюрьмы. Это природные анархисты. Любое подчинение кому-то они воспринимают болезненно, и согласны на такое только временно и то, только тогда, когда тот, кому они вынуждены подчиняться доказал, что имеет на это право. Дай он слабину, и они тут же выйдут из подчинения, а то и загрызут своего прежнего вожака. Каждый из них хочет встать на вершину, пусть невысокую, но чтобы он там был один. Чтобы никто ему ничего не мог приказать. Они индивидуалисты.
– А что же они до сих пор не разбежались?
– А они уже давно готовы к этому. Единственное, что их держит, это надежда на то, что пока все в таком вот взвешенном состоянии, пока хаос и неразбериха, у них возникнет шанс ухватить какой-нибудь кусок пожирнее. А с ним уже и уйти.
– Не понял, – удивился Бенедикт, – какой кусок? Что вы имеете в виду?
– Я не знаю. Они сами этого не знают. Надеются на удачу, на фарт, как они говорят. Главное, как они считают, это смотреть внимательнее вокруг себя и не щелкать клювом. Так что они сейчас в состоянии поиска и ожидания. И если им предложить то, о чем я вам сказал, то это будет ими воспринято как та самая удача, от которой нельзя отказываться.
– Значит, поделить Эрогению на три части, три королевства…
– Да, ваше величество, именно, три королевства. В каждом будет король – Слепень, Гога, Бирюк. У каждого из них будет личная гвардия – их отряд «бессмертных», с которыми они будут чувствовать себя уверенно, будет аристократия в лице хамадийцев, привыкших командовать рабами, и местное население в роли – ну,
