Огромная железная птица Сапсан бесшумно вылетает из Москвы. В недокупе восемь человек. Мы сидим друг напротив друга. Прямо на меня смотрит беспечная, обнимающаяся нежно молодая пара. Справа старушка в домотканом свитере и длинной юбке. Рядом с ней, видимо, ее внук. Маленький кучерявый мальчик, который скачет по сиденью, пытаясь дотянуться крепким лбом до потолка. Рядом с парой сидит девушка с подобранными волосами, во всем черном, читает журнал. Совсем же в угол забился сухой старичок, который осторожно, с периодичностью в десять минут, предпринимает попытки заговорить с каждым.
Какая природа! – бросает он в воздух и внимательно глядит на пару, ожидая их реакции. Не дождавшись, пробует снова.
Вот молодежь пошла! – с той же интонацией повторяет он, уже внимательно глядя на старуху в поисках одобрения, но та слишком занята внуком, скачущим по сиденьям.
А… – думает старик обратиться к девушке в черном, но вид у той настолько суров, что взгляд тут же меняет фокусировку и уже глядя на меня, старичок, трогательно моргая, удивляется:
И где вы, молодой человек, достали такую страхотень!
Он имеет в виду картину, которую я крепко обнимаю двумя руками, пытаясь безуспешно застегнуть сломавшуюся на чехле молнию. Я честно думал, что когда дойдет до меня, я удовлетворю старческий интерес. Но слово «страхотень» коробит настолько сильно, что я отворачиваюсь от него. Зато отвечает Таисия:
А вы тоже до конечной едете?
Старичок обескураженно кивает и замолкает. Мне кажется, что на фоне бумажного ада, вопрос ее имеет зловещий окрас, как будто бы он ехал не в Питер, а туда, куда я нарисовал, к чертям в самое пекло. Судя по изменению лица старика, его мысли ушли от моих недалеко.
Всю жизнь мечтал в Ленинграде побывать, – признается он вдруг, хрипя, – А сейчас оно вроде и ненужно уже, а вот гляди, еду город посмотреть.
Вы приходите в музей Современного Искусства, – слышу я свой голос, как будто бы со стороны.
Я такое не люблю, – отвечает старик и косит взгляд в окно, чтобы не видеть картину, – Хотя у вас очень реалистично черти получились.
И он заливается звонким шершавым смехом. А мне кажется, что в этот момент сквозь него на меня смотрит Сфинкс. Таис чувствует мою дрожь и неловко дотрагивается до края ладони. Если бы на ее месте была та, с ершиком, я, не раздумывая, сжал бы ее руку, но здесь необходимо быть предельно осторожным, и я, едва-едва коснувшись ее плеча, с силой тяну на себя молнию, и изображение чертей оказывается скрыто от пассажиров.
Неправильно все это, – шепотом говорит Таисия, – Я не должна была соглашаться ехать с вами. Мне надо было идти к директору, договариваться, умолять помочь… или хотя бы позвонить маме.
Мне мучительно хочется курить. Рационализм Таис совершенно прав.
Ты же не хочешь там учиться? Жуткое место и все дела.
Я сама виновата. Им нужен был оратор, а не художник, и я должна была научиться этим оратором быть. Если они выгонят меня с концом, то боюсь представить,
