слегка хищный; придающий пикантности маленький рот, с полной нижней губой, кучерявые черные волосы до плеч и едва заметный шрам на шее, как от пореза. Голос позади диктовал, как будет выглядеть то, что создавалось рукой художника, лишенного воли, лишенного фантазии. Еще немного и Элою почудилось бы, что рисунок вот-вот оживет. Такими его работы не получались никогда. Непередаваемая естественность во всем своем великолепии. Захотелось плакать. Ему показалось, что в глубине рисунка, словно через замочную скважину, он видит душу героини, которую только что придумал. Подобно обжигающей сфере, она освещала портрет изнутри.
В чувство художника привел резкий звук, словно в стену позади него что-то бросили, и это что-то, отскочив, скатилось на диванчик Элоя. Мобильный телефон не пострадал, в отличие от самолюбия того, в кого его швырнули. Спустя пару мгновений, мужчина встал из-за стола и быстрым шагом пошел к выходу, и вскоре все стихло. Наступила тишина, в течение которой лишь остывший кофе ждал развязки.
– Прощай, дорогой рыцарь. Ох. Быстро же ты сдался, – пробормотала женщина по имени Айелет.
Она встала и, перегнувшись через диванчик Элоя, схватила свой телефон. Сладкий, даже приторный аромат духов, окончательно вернул Кальво к реальности. Он обернулся, ожидая извинений, однако напрасно. Бесшумным шагом, Айелет подошла к окну кафе и задумчиво провела пальцем по стеклу. А затем, словно заметив кого-то, медленно покачала головой, продолжая пристально глядеть куда-то вперед. Окончательно стемнело, и ее силуэт выделялся на фоне недорисованного фонаря.
– Уже уходите, сеньора? Или желаете все-таки сделать заказ? – возникший рядом с ней официант, казалось, дождался звездного часа, чтобы выпроводить проблемную посетительницу, а может и правда проявлял внимание. Элой же поднял взгляд и принялся с интересом разглядывать ее спину. И было чем полюбоваться. В полумраке заведения он различал длинное красное платье и глубокий вырез на спине. В такой одежде редко посещают места вроде этого, скорее фуршеты на круизных лайнерах или, чего уж скромничать, бордели в конце концов.
– Бокал Barbadillo, и я буду где-то в этом зале, – она отвернулась от окна и направилась назад. Круг света от лампы, подобно прожектору на сцене, осветил ее лицо. И Элой внезапно осознал, что узнает его. Айелет. Кудрявые волосы до плеч, острый взгляд и поджатые в презрении губы. Она была копией, а портрет, нарисованный несколько минут назад – оригиналом. Именно так, набросок словно кричал о своей подлинности, завораживал, женщина же перед ним была отражением, подобно Алисе по ту сторону зеркала. Ее шею украшало ожерелье из крупного белого жемчуга. Оно красиво контрастировало с антуражем вокруг, в отличие от хозяйки, чей образ был несколько агрессивным и вульгарным.
Айелет остановилась возле Элоя, и он, подняв голову, посмотрел ей в глаза.
– Не возражаешь, если присяду? – спросила она, положив руку на краешек стола.
– Зачем? – он спрятал ее портрет за чашкой с нетронутым кофе.
– Вечер,
