гетман Павел Тетеря, и приказал арестовать монаха Гедеона и посадить в крепость, в Львове. Откуда Юрий Хмельницкий был освобождён, уже после смерти Тетери.
Чуть позже в 1668 году Юрий Хмельницкий поддержал гетмана Петра Дорошенко. И через год, в 1669 году, угодил в плен к татарам и был отправлен в Стамбул. В Стамбуле к нему отнеслись с должным милосердием и поселили в монастырь. И он там находился до тех пор, пока не понадобился туркам.
* * *
Изгнанники с Левобережья Украины шли небольшими группами, то и дело, останавливаясь на привал. День выдался солнечным, и люди, уставшие и измученные, всматривались вдаль, с надеждой на лучшую жизнь, и желанием поселиться на брошенном хуторе и окончательно обосноваться. Скрипели оси на телегах, и кони, худые, голодные, понуро свесив головы, едва передвигали ноги.
Поднявшись на крутой пригорок, переселенцы увидели небольшой хутор, заброшенный и абсолютно пустынный. Нигде над крышами домов не поднимался дымок, не бегали по траве дети, и неслышно было мычанья в хлевах скотины.
Иван Свиридло, насупился и прищурился, надеясь разглядеть среди домов, хоть какую-то жизнь. Спрыгивая с телеги, он взял под уздцы лошадь и повёл её к хутору, прибавляя шаг. За ним пошли с телегами остальные, тихо перешёптываясь между собой.
Иван молчал, искоса поглядывая на жену, Марию, и двух малолетних дочек. Варвару и Милу. Девочки играли в куклы и не обращали внимания на отца и мать. Мария лежала на соломе, прикрывая рукой глаза от солнца, и гладила младшую Варвару по длинным косам.
Конный отряд, сопровождающий переселенцев, значительно отстал. И появился только тогда, когда люди остановились возле хутора и с ужасом смотрели на перекошенные хаты, заброшенные дворы, разбитые ставни и двери. Часть деревни была сожжена, почерневшие, закопченные стены, имели затрапезный вид и не вызывали у переселенцев ни малейшего желания здесь оставаться.
Ивану от роду было шестьдесят лет, невысокого роста, выглядел он значительно старше. Кряхтя и ругаясь, Иван уныло качал головой и щурился. Выцветшие, бесцветные глаза, с чёрными кругами, на сухой, обветренной коже, с глубокими морщинами, подслеповато слезились. Разглаживая густую, рыжую бороду, руками, с дряблой кожей, землистого цвета, крутил тонкой шеей, словно испуганный зверь, попавший в силки, в ожидании смертного часа.
Старый, видавший виды жупан, серого цвета, заштопанный умелыми руками жены, плотно сидел на хорошо сбитой фигуре Ивана. Трещали нитки, когда Иван наклонялся, делая резкие движения, и мог лопнуть на спине. Только Иван, зная крутой нрав жены, старался бережно обходиться с одеждой, всегда держал в чистоте и не жаловался на короткие рукава. Обвислые шаровары, так и хотели упасть на землю, Иван их постоянно подтягивал, скрученной, сгнившей верёвкой, матерясь, делая новые, тугие узлы. Зато в телеге, на зиму, лежал настоящий тулуп, подарок одного из казаков, в знак благодарности, за радушный приём и ночлег, не раз спасавший
