Живут в землянках, пещерах, лесах, питаясь кореньями, желудями, боясь татар.
Юрась задумался и что-то прошептал офицеру. В ответ тот понимающе кивнул и сказал: Иван, сам подумай, зачем союзникам пана гетмана, разорять деревни, убивать людей, или забирать в рабство? Пан гетман здесь для того, чтобы освободить Украину, вернуть людям то, что у них забрали. Поэтому селитесь в домах, обживайтесь и не бойтесь. Кто хочет работать у пана гетмана в замке? Нужны две женщины, ну?
Офицер направил лошадь к телегам пристально всматриваясь в лица. Иван замер и сжал кулаки.
– Вот ты и ты, – крикнул офицер, указывая пальцем на жену Ивана и вторую молодую женщину.
Мария упала на колени перед офицером и заголосила.
– У меня две дочки, малые. Кто за ними присмотрит?
Иван подошёл к телеге и обнял прильнувших к нему девочек.
– Это моя жена, пан офицер, и дети.
Он поднял с земли заплаканную Марию и усадил на телегу.
– Значит, покажи, кто вместо твоей жены, будет работать у пана гетмана?
Иван пожал плечами и покосился по сторонам.
– Чёрт с тобой, Иван, я приеду через неделю. И спрошу с тебя, если никто не согласится работать в замке.
Он повернул коня и поехал к Хмельницкому. Тот скривился, выслушивая помощника, и поднял вверх правую руку.
– Ждите через неделю, моего помощника, – закричал Юрась и вывел свой отряд на обратную дорогу.
В плену. Порта.
Уже больше недели закованные в кандалы люди шли по пыльным и пустынным дорогам. Ефим Стародубцев с тоской и болью в сердце глядел на разорённые сёла, города, пытаясь понять, когда это всё закончится, и сможет или нет Украина освободиться от гнёта и рабства.
Дорога поднималась в гору, и Ефим рядом с такими же, голодными, измотанными людьми, чувствовал себя опустошённым, разбитым. Кандалы до крови натёрли ноги, и он старался идти шаг в шаг, за такими же, как сам бедолагами, не давая сильно натягиваться цепи. Хотелось пить и есть, и пересохшие до крови губы, потрескались от горячего солнца.
Шум от цепей разносился по округе, пугая животных, и заставляя людей прятаться от многочисленного отряда чамбул*, сопровождающего рабов. Камни впивались острыми краями в подошву, старых сапог, с лёгкостью пробивая, принося муки и страдания. Большинство шли босиком, ругались на разный манер, когда бились пальцами, об камни, или загоняли от сорняковой травы, в пятки, острые занозы. Утром их напоили ключевой водой и дали по пару ложек пресной каши. Невольники дрались не на жизнь, а на смерть, за каждую лишнюю ложку, пытаясь отобрать у товарища, и набить свой желудок. Ефим с омерзением глазел на таких и пару раз делился сухой лепёшкой, с горемыками. Кого только не было среди рабов, поляки, болгары, русские, немцы, казаки. Кто-то угодил в плен на поле боя, других купили на невольничьем рынке, третьи сами сдались в плен, понимая, что лучше остаться жить, чем болтаться на верёвке у татар.
Все
