Орест захныкал, заворочался под одеяльцем. На лбу его выступил пот. Ясное дело: я слишком долго не давала ему уснуть, да еще взволновала тревожными откровениями… Пришлось успокаивать, утешать его до тех пор, пока ночь не пошла на убыль, и к рассвету я слишком устала для погони за смертью.
Храбростью я не блистала. Я ведь была всего-навсего девчонкой.
И вот ты явился за мной. Явился, не зная, что нам все известно. Притворяясь, будто безмерно рад грядущей свадьбе, которой никогда не суждено состояться.
Схватил ты меня за руки, закружил по шатру:
– О, Ифигения! Какая же ты красавица!
А я взглянула тебе в глаза и увидела в них слезы. Твоя улыбка казалась такой же фальшивой, как и улыбка матери, а слезы твои затопили тот уголок разума, где раньше хранилась память о дне, когда на свет появился Орест.
– Прекрати, – вмешалась мать, оттащив меня от тебя и оттолкнув в дальний угол шатра.
Орест, сидевший за моею спиной, на подушках, с деревянной лошадкой в руке, не сводил с нас взгляда.
Мать повернулась к тебе, уперла руки в бедра.
– Ушей моих достигла страшная весть. Скажи, правда ли это? Вправду ли ты задумал погубить нашу дочь?
Взгляд твой сделался пуст.
– Как можешь ты обвинять меня в подобном?
– Спрошу еще раз, и уж теперь, будь добр, ответь прямо. Вправду ли ты задумал погубить нашу дочь?
Ответа у тебя не нашлось. Ты только стиснул изо всех сил рукоять ветки да скрипнул зубами. Слезы на твоих щеках застыли без движения.
– Не делай этого.
Мать ухватила тебя за плечо, но ты стряхнул ее руку.
– Я была образцовой женой. Я делала все, чего бы ты ни потребовал. Я содержала в порядке твой дом и растила твоих детей. Я была благонравна, верна и достойна. И за все это ты платишь мне убийством дочери?
Подхватив с подушек Ореста, мать подняла его на руки, лицом к тебе. Орест заревел, забрыкался.
– Взгляни на своего сына. Как, по-твоему, примет убийство Ифигении он? Ведь он будет чураться тебя всю жизнь. Всю жизнь будет тебя бояться.
С этим мать развернула Ореста к себе.
– Орест, ты слышишь? Хочется ли тебе, чтоб отец увел сестру прочь?
Ты попытался выхватить у нее брата, но мать держала Ореста крепко. От боли и страха Орест завопил.
Мать повысила голос, перекрикивая его вопли:
– Он возненавидит тебя или начнет тебе подражать! Ты вырастишь сына душегубом! Этого тебе хочется, да?!
Тогда ты толкнул Ореста к матери, в гневе отошел от нее, остановился возле меня и протянул ко мне руку. Я съежилась, подалась прочь.
– Ну вот, Клитемнестра! Довольна? – спросил ты. – Перепугала девочку. Она могла бы пойти со мной, думая, будто ее ждет свадьба. А теперь от страха будет сама не своя.
Склонился ты надо мною, коснулся
