дал болезни повод разыграться:
– Умираю, святые духи, умираю я!
Как старая нянька, успокаивал юношу Матвей: – Ну терпи, сказано же!
Закончив очередную порцию словоизлагания, Матвей поднёс к лицу Курьяна чашу, она светилась переливами салатно-жёлтых цветов, внутри этих огоньков, как звёзды мерцали чарующие магические частицы. Курьян завопил:
– Я специально пыль вдыхать не буду, даже волшебную.
Старший волхв возмутился с особым повышением голоса:
– Дураков в бурсе волхвов много, но за что мне пал самый дурацкий из них? Ты зеньки-то от слёз протри и вдыхай. Не то дам посохом по голове, чтоб насильно тебя обезмолвить.
Курьян, обиженно, подтянулся к чаше и сомнительно стал втягивать в себя магическую субстанцию. Матвей подогнал: – Быстрее! Курьян одним быстрым вдохом поглотил содержимое чаши.
Матвей снова перешёл на приятный тон: – Не жмурься, выдохни.
Волхв-ученик расслабил лицевые мышцы и осторожно выпустил воздух из лёгких. Это было чудом – ни чихания, ни раздражения, хворь отступила и волхв хотел восторгнуться, но наставник прервал его:
– Не хлопай, овации для меня более роли не играют. Лучше читай книжки я не вечный, а болезнь твоя всегда будет ходить тенью по пятам.
С этими словами волхв прибавил шаг, и нагнал князя.
– Хворь? – поинтересовался Творимир.
– Хворь,– вздохнул Матвей, – это не ученик, а чума в чистом виде.
– Что ж, ты сам ткнул в него пальцем при выборе послушника.
– Великий князь, – чародей перешёл на шёпот, – кто предлагает человеку с бодуна себе ученика выбирать?
Творимир смеялся:
– Так у тебя, что не бодун, так храп. А во сне к тебе не подойти!
– А ещё, Великий Князь…
– Но-но, потише. Да поласковей, ты, конечно, мне дорог, но не забудь, почёт и, ты сам знаешь…
– Честь?
– Честь!
Применив свой приятный и снисходительный тон, Матвей обратился к правителю:
– И у тебя взгляд не здоровый. Может и твоё тело в излечении нуждается?
Князь вздохнул.
– А может не тело? – продолжил волхв.
Князь снова выдохнул.
Волхв чувствовал, это не получиться описать обыденным писанием, но тонкие нити человеческого бытия и переплетения их эмоций были ощутимы опытным волхвам. Но поход и дружина за спиной не предполагали задушевных бесед и путники кивнули друг другу, ожидая восседания за столичными столами.
Ночь была хмурой, с севера дул ветерок, а грузные облака скрывали небесную бесконечность. Князь крепко спал в своём шатре, предаваясь мечтам о столичных красавицах. За тканями шатра дул ветерок, а постовые внимательно смотрели в изгибы танца пламени факелов.
