настоятель прихода Батюшка Онуфрий это не просто голытьба, сам молодой Княжич их слушает, такие люди просто так в гости не приходят.
– Так мы ж не за приданое речь ведём. – попытался уладить спор Воевода.
– Да нельзя же так, с бухты барахты.
– Так зови Варьку, и давай спросим: – люб ей Волька или нет…?
– Мала она еще.
Отец Онуфрий хлебнул чая с малиной и тихим ровным голосом продолжил:
– Все в руках Господа, и на все воля его. Кто мы такие, что бы решать пришло время или нет? Любить нам или умирать решает не наш разум. Не умом человек жив, а сердцем. И ежели в это смутное время господь одарил любовью молодые сердца в праве ли мы противиться ему?
– Да завтра монголы вырежут всех и что?
– Зачем печалиться о том, что не в нашей власти? Но в нашей власти соединить возлюбленных. Может вороги наши и имеют власть убить нас, но лишать нас жизни можем лишь мы сами, обрекая себя на существование. Осада не заключение. Тюрьма наша в наших сожалениях. Радость любовь и счастье, вот что должны мы искать в этом мире.
– Город в осаде, грядёт голод. Какие могут быть застолья и празднования.
– Князь благословит молодых и ради такого дела , сам пир закатит. – добавил воевода.
Булочник махнул рукой.
– Нет , я сказал. Не отдам. Ишь чего удумали. Нет.
Всеволод нахмурился.
– Жених не люб?
– Да кому он может быть люб? Голодранец. Батька его, как по зиме в прорубь упал, так они из долгов и не вылазиют.
– Этот голодранец, на стене с мужиками дозор несёт . Я за него тебе.. – Ярость волной накатила на Всеволода. Отец Онуфрий похлопал его по деснице.
– Промысел Божий угрозами не делается.
– Прости Батюшка, голову горячую.
Всеволод повернулся к булочнику.
– Верно ты глаголишь, время военное и скверное. Мне на стене бойцы надобны. Именем Князя требую тебя завтра на стене.
– Да и пусть полезу – неунимался булочник – кто вам хлеб то печь будет?
– А вот Варька и испечёт. А Вольку, я к ней в помощники назначу. Враг у ворот, Ангелы Божие на нас с небес глядят, а ты о мошне печёшься.
– Буть по вашему. Не надо на стену. Все одно без меня сговорились. Я согласный.
* * *
Третью ночь зарево пожаришь освещали небо. Монголы грабили окрестности. К стене подскакивали лишь самые лихие наездники, с улюлюканьем и бравадой выпускали пару, тройку горящих стрел в сторону защитников и тут же ретировались опасаясь ответного залпа. Всеволод запретил стрелять в ответ и вскоре всадников стало больше. Они подходили почти в плотную и выкрикивали грубости и слова срамные. Защитники молчали. Молчал и Волька, хотя очень сильно хотелось выкрикнуть в ответ что нибудь поганое, или выстрелить с лука.
– Во первых, стрелы надо беречь, рано или поздно они пойдут
