его в том, что я маленькая глупая девочка и ничего не знаю.
– Ладно, иди, – махнул рукой дядя, отпуская меня, и повернулся к папе, – твоя дочь весьма недурна собой, нам следует подумать о ее будущем.
Я притормозила, чтобы подслушать, но папа так на меня взглянул, что пришлось побыстрее смыться. Под окно, которое летом всегда было открыто и все что говорилось в кабинете, хорошо прослушивалось. Но пока я оббегала дом вокруг, папа закрыл створки. Злая и обиженная на судьбу я побрела в сторону леса. Скука хоть вой. И близнецы приедут только через неделю.
Ловчие дяди Манрока и его стая ждали во дворе, собаки беспокоились и рвались мне в след, сегодня я их не боялась слишком, мне было одиноко и скучно. Большая черная птица с блестящим оперением и могучим клювом прыгала по тропинке рядом с деревьями, одно крыло птица волочила по земле. Если ловчие спустят собак, то меня они может, и не съедят, а вот птицу запросто.
– Ну, тихо-тихо мальчик, – я стала медленно приближаться к птице, – иди ко мне я тебя не обижу.
К моему великому удивлению птица даже не пыталась от меня улететь, напротив, прыгала мне на встречу, недовольно каркая, словно ругаясь на своем языке. Спустя несколько минут я уже мчалась домой, прижимая к себе свою добычу, большого раненого ворона. Ловчие не удержали собак и два десятка оскаленных чудовищ бросились на меня. От ужаса я завопила во всю мощь моих легких. Собаки повалили меня на землю, пытаясь вырвать несчастную птицу из моих рук, я упала, своим телом закрывая от страшных клыков маленькое вздрагивающее тело.
– Манрок! Это знаешь уже слишком! – разгневанный голос папы ворвался в мое скованное ужасом сознание. Последнее что я помнила, это острые клыки, вцепившиеся в мои руки, пытаясь вырвать у меня мою законную добычу.
– Перестань Тир, ничего ей не грозило, мои собаки не охотятся на людей. Зачем твоя дочь притащила домой дикую птицу?
– Это моя дочь! И мой дом! И она может держать здесь хоть слона, приди ей такая охота! Они ее поранили!
– Они всего лишь хотели птицу, это охотничьи собаки, – ответил дядя Манрок спокойно и даже слегка насмешливо.
– Если бы это была твоя дочь…
– Моя дочь не таскает в дом всякую гадость! – отрезал дядя Манрок, прервав папу.
Хлопнула входная дверь, голоса на улице говорили о том, что гости, наконец, то нас покидают.
– Ох, как же хорошо, что они, наконец, то убрались восвояси, – простонала нянюшка, отирая мне лоб холодной влажной тряпкой.
– Я хорошо себя чувствую, – я открыла глаза и села, руки не болели, но были от локтей до плеч туго обмотаны белыми тряпицами, вымоченными в настойках из заживляющих трав, – где мой ворон? Они его съели да?
– Ну что ты милая такое говоришь! – всплеснула руками нянюшка, – жива твоя птица, под комод стервец забрался не вытащить никак.
Оказалось,
