промоины, да еще травы, которая мало-помалу завладевала растрескавшимся асфальтом. По прошествии этого времени Селесте Баэс кивнула в сторону группы деревьев и деревянного домишки на вершине холма.
– Хочешь взглянуть на лошадь вблизи? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сбавила скорость и свернула на едва заметную тропинку, которая вела к небольшому леску и пастбищу.
Метис неопределенного возраста с погасшей сигарой в зубах, переплетавший тонкие полоски кожи, покинул гамак, натянутый между столбами под навесом его крохотного канея[17], и двинулся им навстречу, ни на секунду не прекращая работы.
– Добрый вечер! – поздоровался он. – Чем могу вам помочь?
Селесте, которая, ловко выпрыгнув из кабины, приблизилась к ограде, махнула рукой в сторону полудюжины животных, пасшихся неподалеку.
– Вы не возражаете, если мы взглянем на ваших жеребцов? – спросила она. – Сеньора никогда не видела лошадей.
Человечек повернулся и посмотрел на Айзу, которая вылезала из машины вслед за матерью, и погасший окурок сигары выпал у него из губ, когда рот раскрылся от изумления. Никто не мог бы сказать, то ли его поразило известие о том, что на свете существует человек, никогда не видавший лошадей, то ли на него произвело впечатление появление девушки.
В конце концов, отыскав в пыли свою сигару и вновь обретя дар речи, он широким жестом указал на калитку:
– Можете пройти и взглянуть на них с такого расстояния, с какого вам будет угодно. Они смирные, за исключением буланого, который держится особняком: эта сволочь кусает и лягает всякого, кто к нему приблизится.
Он открыл калитку, и вскоре стало ясно, что Селесте Баэс умеет обращаться с лошадьми, потому что они ели у нее с руки, а она целовала их в прекрасные морды.
– Иди сюда! – крикнула она Айзе. – Подойди поближе! Не бойся.
Айза поддалась на уговоры – ее мать и братья за ней наблюдали – и робко погладила животных, которые позволили ей почесать им лоб и провести рукой по спине.
– Ведь правда красавцы? – допытывалась Селесте.
– Очень красивые.
– И умные. На ранчо есть один такой, что каждое утро перемахивает через изгородь, сует морду в окно моей спальни и будит меня. – В улыбке женщины сквозила печаль. – Но он уже стар. С каждым днем ему все труднее перескакивать через ограду. Это-то и плохо в лошадях: ты не можешь к ним слишком привязываться, зная, что однажды их потеряешь.
Айза не ответила.
Она продолжала машинально гладить животное и при этом не отводила взгляда от буланого, который держался в стороне.
– А с тем что не так? – спросила она.
– Возможно, его не сумели усмирить. Или же у него с головой не все в порядке. Или у него просто-напросто дурные наклонности. Такое иногда случается!
Девушка ничего на это не сказала. Она как-то очень пристально продолжала смотреть
