приближается вплотную, резко наклоняется, вынуждая отшатнуться, ставит руки по обе стороны от меня.
– Что такое, детка? – обдает горячим дыханием. – Совсем невмоготу?
– Да! Грех не воспользоваться таким экземпляром.
Упираюсь коленом в его пах, ощущаю, как растет внушительный бугор.
– Твой член всегда к моим услугам.
Это вызов.
Но Чертков играет только на своих собственных условиях. Он хватает меня за волосы и грубо стаскивает со стола, тащит куда-то, в другую комнату, толкает в темноту.
– Ты считаешь, что попала в сказку? – рычит мне на ухо.
– А разве нет? – издевательски хихикаю. – Разве это не наша маленькая извращенная сказка?
Его пальцы разжимаются, и без поддержки я падаю на пол.
– Посмотрим, на сколько тебя хватит, – заявляет хмуро. – Даже интересно.
Он не включает свет, я шарю руками вокруг, пытаюсь подняться, а крупная ладонь приземляется на мою макушку.
– Смирно! Куда собралась?
Я постепенно привыкаю ко мраку вокруг, но привыкнуть ползать у него в ногах никак не могу. Яростно дергаюсь.
– Теперь ты мне нравишься гораздо больше.
– Влюбился?
Он не двигается и ничего не говорит, только впечатление страшное, жуткое, давящее. Моя кожа леденеет, а тело сотрясает дрожь.
Мне кажется, сейчас он хочет меня ударить. Забить до смерти. Ногами.
Что же мешает?
– Может тебе плевать на отца и на несколько пожизненных сроков, которые он обязательно получит после суда. Может и судьба братца особо не волнует.
Чертков рывком заставляет подняться, сдавливает предплечье, вырывая из горла крик боли.
– Но неужели ты и о самой себе не переживаешь?
– Мои переживания на что-то повлияют? – выдыхаю сдавленно.
– Хочешь сдохнуть?
– А почему нет?
– Знаешь, смерть бывает очень разной.
Он наклоняется, прижимается губами к моему горлу.
Это не поцелуй.
Он просто ловит мой пульс.
– Когда мне надоест тебя трахать, когда я вдоволь с тобой позабавлюсь, я передам трофей дальше, своим людям, пущу на круг, – продолжает ленивым тоном, словно сообщает сводку погоды. – Они ребята непритязательные, но с фантазией. Найдут применение всем твоим талантам и откроют новые. А я буду наблюдать. Наверное, пожалею о том, что не могу к ним присоединиться. Я не командный игрок.
– Ты не сделаешь этого.
– Правда?
На самом деле, я не знаю.
Я молчу.
И он молчит. Потом отпускает меня, разворачивается и уходит, запирая дверь на ключ. А я еще долго стою в темноте, обнимаю себя руками, мелко дрожу.
Я не на дне, но до поверхности далеко. Куда же мне? Наверх или вниз, глубоко.
Я стараюсь избавиться
