как далеко зайдет его больная фантазия.
Я послушно снимаю ботинки. Но боюсь, мои истинные чувства выдает нервная дрожь. Пальцы едва справляются с задачей.
– Привыкай, принцесса.
Я уверена, он ощущает растущий во мне гнев, не путает его с трепетом страха. Он упивается тем, как наступает на горло моей гордости, наслаждается.
– Что это за тряпка? – наконец, переходит к наряду. – Откуда ее вытащила?
– Догадайся.
Он наматывает мои волосы на кулак и тащит меня за собой, по полу, специально не позволяет подняться. Я отчаянно стараюсь зацепиться за его руки, облегчить боль. Но куда там. Бесполезно.
Чертков ступает размашистыми шагами, у меня нет никакой возможности ослабить хватку. Я не хочу рыдать. Только слезы против воли стекают по щекам.
Он затаскивает меня на кухню и отпускает, открывает холодильник, что-то ищет. Я не теряю ни минуты, поднимаюсь и бросаюсь к столу, хватаю огромный нож.
Сейчас или никогда. Если ты берешь оружие в руки, медлить нельзя. Если не готов ударить, лучше сразу сдаться. Ничего не начинать.
– Положи эту игрушку на место, детка, – раздается голос Черткова.
И я содрогаюсь. Желудок сводит болезненная судорога. Но я оборачиваюсь, крепче сжимая рукоять.
– Не подходи!
– Думаешь, я послушаюсь?
– Да, – выставляю нож лезвием вперед. – Люди обычно слушаются тех, кто способен их убить.
– Но не ты, – усмехается. – Тебя же это не останавливает?
Чертков спокоен и невозмутим. Он медленно приближается ко мне.
– Я не шучу, – тоже делаю шаг навстречу.
– Я вижу.
– Не смей прикасаться ко мне. Не смей.
Только ему плевать на мои угрозы.
Он подходит вплотную, а я чувствую, как отнимаются ноги, тело деревенеет, я не могу шевельнуться.
– Как скажешь, родная, – хмыкает.
Он останавливается так, что острие ножа упирается в его живот.
– Чего застыла? – его губы растягиваются в издевательской ухмылке. – Режь!
Подается вперед. Лезвие царапает кожу, вспарывает, выпуская горячую кровь наружу. Тонкая бордовая струйка ползет по белоснежной рубашке.
Мысли разом выветриваются из головы.
Всего один рывок, одно движение, и я могла бы отнять его жизнь. Наверное. В комнате настолько тихо, что биение собственного сердца оглушает.
Я стискиваю рукоять из последних сил. Пальцы немеют, дыхание сходит на нет.
Я смотрю на Черткова, попадаю в ледяной капкан. Мой взгляд бьется раненой птицей, а его взгляд пожирает меня.
А потом нож падает на кафель.
Я не могу. Не могу. Не могу убить его.
– Второго шанса не светит, – говорит, будто сетует. – Зря ты упустила свою свободу.
– Ты бы все равно не позволил…
– Но ты даже не попыталась.
Он сжимает мои плечи так, словно хочет раздробить кости в порошок.
– Это
