Крисси пожимает плечами. – Я думал, вчера на концерте был Денис Лири. Вот Денис Лири, он да. Он мне нравится. Господи, ну я вчера и ужрался.
– Джоанна, будешь сардельку? – Папа ставит передо мной тарелку.
Я смотрю на сардельку в тарелке.
Внезапно мне начинает казаться, что вчерашняя ночь – явно не лучший из вариантов.
Как выясняется уже потом, я даже не представляла, насколько все плохо.
Но жизнь продолжается, да? Жизнь всегда продолжается. Эту заразу ничто не берет. В хорошем смысле, конечно. Как бы люто ты ни обломался, жизнь продолжается и уносит тебя по течению – даже если ты просто болтаешься на воде, как распухший утопленник, и не прилагаешь усилий выплыть на берег, а только шепчешь одними губами: «О боже». Тебя несет по течению, все дальше и дальше от кошмарных событий, оставшихся позади, и в конце концов наступает момент, когда ты можешь сказать себе: «Ну и хрен с ним, это была всего-навсего неудачная попытка секса. Я почти и не помню, как оно было».
Сегодня мне надо работать. Надо закончить статью для D&ME. После завтрака, который я, как на грех, мысленно называю «папина утешительная сарделька после убогого секса», я иду в душ, одеваюсь – в первое, что попадается под руку из чистой одежды, не пахнущей Джерри и табачным дымом, – водружаю на голову шляпу-цилиндр и плетусь на автобусную остановку.
К счастью, у меня нет похмелья. У девятнадцатилетних вообще не бывает похмелья. Юная печень и почки действуют в полную силу, исправно перерабатывая алкоголь. Тебе может быть сонно и вяло, у тебя может проснуться зверский аппетит, но это не настоящее «взрослое» похмелье: с болью, страданием, тошнотой и инфернальным ужасом.
На самом деле, мне кажется, законодателям следует пересмотреть возрастные ограничения на потребление алкоголя. Потреблять алкоголь надо подросткам. Потому что подросткам он вредит меньше. Когда ты достигаешь законного возраста для приобретения алкоголя, у тебя остается всего два-три года, прежде чем твой организм начнет разрушаться под действием спирта. Если бы я издавала законы, я запретила бы продавать алкоголь лицам старше двадцати одного года. Подростки с ним справятся запросто. Все, кто старше, – уже нет.
Так что да. С точки зрения физиологии я не испытываю никаких неудобств.
Я испытываю сожаление.
Но сожаление – мысленное неудобство, и чтобы избавиться от мрачных мыслей, надо их перебить размышлениями о чем-то хорошем.
В поисках мыслей о чем-то хорошем я, как всегда, прихожу к Джону Кайту.
Ах, Джон Кайт! Ты даже не представляешь, как часто я думаю о тебе! Хотя, может быть, и представляешь – и эта мысль одновременно меня убивает и дает мне надежду. Из каждых трех моих мыслей две – о тебе. Первая и третья. А потом еще пятая и девятая. В среднем я думаю о тебе каждые семь минут. Наверное, это и есть любовь? Когда ты встречаешь кого-то настолько прекрасного и неисчерпаемого в своих проявлениях, что весь мир для тебя начинает делиться на «то, что связано с ним» и на «то, что не связано с ним».
Этот
