не было исполнено Его военачальниками (Великим князем в мае и ген. Щербачевым в ноябре 1915 г.). А когда Государь назначил в третий раз овладеть Царьградом в апреле 1917 г. – все сроки оказались безвозвратно пропущенными. Вот основной стержень русской драмы в Мировую войну»83.
Лейтмотив неоднократно цитируемого нами историка-монархиста Антона Керсновского неизменен: Русской армии во Вторую Отечественную войну не хватало головы! Не хватало единой командной воли помноженной на грамотную стратегию. И этому он все время находит убедительные подтверждения. Казалось бы, это прямое обвинение в адрес Николая II. Обвинение, которое Керсновский именно в силу своих монархических убеждений не может высказать прямо. Но нет, не все так просто. Тот же историк постоянно подчеркивает достоинства стратегических решений, предлагавшихся государем. Хвалит он его и за занятие должности Верховного. Как это все совместить?
Противоречие тут только кажущееся. Да, Николаю II постоянно приходилось бороться с неприятием (а не сознательной ли обструкцией?) его стратегических рецептов шаблонно мыслящими (или держащими заднюю политическую мысль?) генералами. Удивительно, но у русского самодержца не было такой власти, чтобы просто взять и приказать своим военачальникам сделать то-то и то-то вопреки их аргументам и доводам. Не было именно в силу традиции русского абсолютизма, признававшей за специалистом высший авторитет в сфере его профессиональной компетенции. А последний государь отнюдь не обладал амбициями корифея любой отрасли знаний. Николай II действительно мог чувствовать недостаточную уверенность, предлагая военным специалистам собственные планы.
Будучи одиноким со своим мнением в Ставке, что мог сделать Николай II? Сместить целую когорту высших военачальников и назначить на их место других, слепо повинующихся царскому приказу и не имеющих собственного суждения? Таким путем царь еще вернее мог привести армию и свой престол к гибели. Вся политика Николая II шла иным путем: он стремился выдвигать на высокие посты не тупых исполнителей, а компетентных профессионалов. Иначе он не мог успешно проводить модернизацию страны. Не его вина была в том, что таких людей в его время осталось мало – Николай II наследовал государственный аппарат, формировавшийся столетиями до него.
Сила Николая II – не бояться давать власть людям с самостоятельным суждением – в решающий момент обернулась слабой стороной. Дальше мы увидим, в каком состоянии находились такие люди, составлявшие Совет Министров, летом 1915 года. Независимость их мнения от мнения царя на деле оказалась полной зависимостью от мнения оппозиции. Вот почему с этого времени Николай II был вынужден отойти от прежних принципов кадровой политики и заняться персональным подбором исполнителей исключительно по критерию личной преданности84. В условиях, когда фрондированием занялась вся верхушка общества, этот критерий приобретал наибольшую важность. Отсюда
