покои, поскольку на торжественную встречу, устроенную мне придворными, она так и не явилась. И я совершенно справедливо сочла это первой попыткой королевы-матери меня унизить. Первой из многих. Эдуард расстался со мной у ее дверей, объяснив это тем, что его мать выразила желание побеседовать со своей невесткой наедине.
– И как, по-твоему, она меня примет? – поинтересовалась я, страшно нервничая.
– Ну что она может тебе сделать? – усмехнулся Эдуард.
– Именно это я и хотела бы знать, прежде чем войду туда и окажусь с ней лицом к лицу, – сухо отозвалась я и прошла мимо Эдуарда в услужливо распахнутые слугами двери.
Впрочем, я была не одна: моя мать и три мои сестры тут же проследовали за мной, точно эскорт из только что назначенных фрейлин. Правда, стремились мы туда с той же охотой, с какой ведьмы, осужденные за колдовство, плетутся к дыбе.
Вдовствующая герцогиня Сесилия[17] сидела на высоком кресле, покрытом государственным флагом, и даже не подумала встать и поздороваться со мной. На ней было роскошное платье, расшитое самоцветами у выреза на груди и по подолу; голову ее украшал крупный, почти квадратный головной убор, который она носила гордо, точно корону. Ну что ж, думала я, все правильно: я стала женой ее сына, но пока что не прошла интронизацию, вот она и не считает нужным мне кланяться и, разумеется, по-прежнему воспринимает меня как врага, как сторонницу Ланкастеров, как представительницу той партии, что противоборствует ее сыну. Презрительный поворот головы Сесилии и холодность ее улыбки отчетливо подтверждали, что я для нее почти простолюдинка, словно сама она появилась на свет в королевской семье! За «троном» моей свекрови стояли три ее дочери – Анна, Елизавета и Маргарита, – одетые весьма аккуратно и скромно, видимо, чтобы не затмить красоту своей матери. Маргарита, очень хорошенькая девушка, такая же светловолосая и высокая, как ее братья, застенчиво улыбнулась мне, своей невестке, но ни одна из сестер не сделала мне навстречу и шагу. Никто не поцеловал меня в знак приветствия; атмосфера в гостиной была холодна, как озерная вода в декабре.
Я склонилась перед герцогиней в реверансе, хотя и не слишком низком, выказав ей уважение как своей свекрови, и успела заметить, как моя мать поклонилась ей лишь слегка, с великолепным достоинством и тут же гордо выпрямилась и высоко подняла голову. Вот она была действительно королевой во всем, разве что короны не хватало!
– Не стану притворяться и делать вид, что в восторге от этого брака, да еще и заключенного втайне, – начала вдовствующая герцогиня Сесилия весьма неприязненным тоном.
– Не втайне, а в нашей часовне в присутствии свидетелей, – возразила моя мать; получилось весьма к месту.
Герцогиня изумленно умолкла, но сдержалась; она лишь вскинула свою безукоризненно изогнутую бровь.
– Прошу прощения, леди Риверс. Вы, кажется, что-то сказали? – осведомилась она.
– Ни моя дочь, ни ваш сын никогда бы не забылись настолько, чтобы
Мать Эдуарда IV, Сесилия Невилл, была вдовой герцога Ричарда Йоркского и сестрой Ричарда Невилла, графа Уорика.
