комнате и больше ей не опасный, перестал быть для неё врагом. Она приносила ему в комнату еду и в первое же утро принесла на подносе всю игрушечную мебель и заставила поставить её обратно в кукольный дом. Вот тогда-то она и сказала ему про полисмена. Он говорил мне, что она была вне себя от злости. Ему даже жалко её стало.
– Почему? – спросила Кейт.
– Потому что полисмен оказался сыном Нелли Ранэйкр – Эрни, которого миссис Драйвер не раз гоняла в прежние времена из сада, когда он мальчишкой таскал яблоки с яблони, что растёт у ворот. «Подлый, трусливый, дрянной воришка, – сказала она про него брату. – Расселся у меня в кухне, как у себя дома, выложил на стол записную книжку и скалит зубы… Говорит, ему стукнул двадцать один год… Наглый, как не знаю что, откуда только такие берутся!..»
– А он правда был, – спросила Кейт, глядя на неё во все глаза, – дрянной воришка?
– Конечно, нет. Не больше, чем брат. Эрни Ранэйкр был прекрасный юноша с прямой осанкой и прямой душой, гордость всей полиции. И он вовсе не скалил зубы над миссис Драйвер, когда она рассказывала ему свою историю, просто когда она описывала Хомили, спящую в постели, он кинул на миссис Драйвер взрослый (как говорил потом Крэмпфирл) взгляд, казалось, он хотел ей сказать: «Сильнее разбавляйте её водой».
– Кого – её? – спросила Кейт.
– Старую добрую мадеру, наверно, – сказала миссис Мей. – И тётя Софи заподозрила то же самое: она страшно разгневалась, когда узнала, что миссис Драйвер видела нескольких человечков, а она сама после целого графинчика мадеры видела всего одного, ну от силы двух. Она велела Крэмпфирлу принести все ящики с мадерой из подвала к ней в комнату и составить их у стены в углу, где она сможет, сказала она, за ними приглядывать.
– А кошку они достали? – спросила Кейт.
– Да. Но от неё тоже было мало толку. Это был старый кот Крэмпфирла, рыжий с белыми пятнами. По словам миссис Драйвер, у него было только два желания – удрать из дома или забраться в кладовую, где хранили продукты. «Что там говорить о добывайках, – ворчала миссис Драйвер, ставя на стол тарелку с рыбным пирогом, который она принесла брату на второй завтрак, – им до этого кота далеко – добыл себе в кладовой рыбу и полгоршка сметаны». Но кот недолго пробыл в доме. Первое, что сделали фокстерьеры, которых привёл крысолов, это выгнали его оттуда. Ну и шум они подняли, рассказывал брат. Они гоняли кота по лестницам – вверх и вниз и по комнатам – взад и вперёд и так лаяли, что чуть не охрипли. Последнее, что видел брат из окна, – рыжее пятно, которое мчалось через рощу и дальнее поле, а за ним – терьеры, вся свора, как один.
– Поймали они его?
– Нет, – рассмеялась миссис Мей, – он ещё жил у Крэмпфирла, когда туда приехала я через год. Немного угрюмый и необщительный, но целый и невредимый.
– Расскажите, что было, когда приехали вы.
– О, я там недолго пробыла, – торопливо сказала миссис Мей, – а потом дом продали. Брат никогда больше туда не приезжал.
Кейт
