меня позабавило это обещание, произнесенное таким торжественным тоном, таким серьезным голосом.
– Мое имя означает “ангел”, то есть “вестник”, и это залог того, что мне предопределена подобная роль, – лукаво шепнула она.
В эту секунду в комнату вошел элегантный мужчина. Я встала и вышла из комнаты – все еще под впечатлением странных речей моей неожиданной подруги.
Смерть мадам Дютур выбила меня из колеи. Я поняла, что каждый умирающий пациент уносит с собой частичку моей жизни. Я отдавала этой работе все свои силы, и я устала, я не в состоянии была больше поддерживать затухающее дыхание, выдерживать угасающие взгляды, слушать дрожащие слабые голоса. Ради чего я жила? Чем я могла помочь этим несчастным? Меня охватили сомнения. Я сомневалась в себе, в своем профессионализме, в нужности своей работы.
Все, к кому я привязывалась, в конце концов уходили.
Что же делать? Может быть, действительно провести незримую границу между собой и пациентами, держаться более отстраненно, стать более профессиональной и умелой, не отдаваться делу всей душой? Эта мысль меня пугала. Мне вовсе не хотелось стать похожей на некоторых наших опытных сестер, ставших с годами совершенно бесчувственными, закрытыми, равнодушными к душевным порывам пациентов, строго и точно выполняющими необходимые процедуры. Они просто делали свою работу, такую же, как любая другая. Часто это были несчастные одинокие женщины. Нелюбимые, нелюдимые.
Для некоторых, не поддавшихся разрушению, вся настоящая жизнь проходила вне больницы. Муж, друзья, дети – у них был кто-то, кто наполнял их жизнь смыслом, о ком они скучали и грустили, за кого радовались… У меня не было никого. Риск попасть в клан прокисших старых дев был вполне реален – и вызывал у меня ужас.
Глава 4
Любовь – это зов
Иона
Она по-прежнему лежала на кровати, в той же позе. Именно так она лежала в предыдущем сне как раз перед тем, как я проснулся. И читала ту же самую книгу. Глаза ее бегали по строчкам, на лице сменялись разные выражения, губы порой шептали какие-то слова. Я невидимым свидетелем стоял у порога и любовался ее красотой, лишенной определенных черт, как это бывает в снах, отслеживал каждую деталь, стараясь запечатлеть этот образ в памяти. На этот раз, в отличие от двух предыдущих снов, я не чувствовал себя обездвиженным, приросшим к полу. Я словно плавал по комнате, точно сквозняк, принесенный случайным ветром. Хотелось узнать, что же за роман она читает. Тело мое медленно переместилось поближе, движимое любопытством.
На обложке я с удивлением прочитал свое имя и название своего романа. Тогда я прислушался к тихим словам, слетавшим с ее губ. Подлетев поближе, я узнал некоторые свои фразы. Я завороженно слушал, как ее шепот делает их даже прекраснее, чем прежде, когда мне их нашептывало вдохновение. И был потрясен, увидев, как слеза побежала по ее щеке.
Тогда я понял, что она испытывает нечто вроде экстаза. Неизъяснимый восторг,
