ли она?
Проходим мимо трамвая: корпус изогнут, внутри полыхает сине-красное пламя.
Кэйко тоже проходила здесь?
Она тоже видела этого горящего зверя?
Теперь огонь ревет за нашими спинами. Я поворачиваюсь и вижу, как пламя взмывает в воздух, танцует на ветру, приближается. Жар обжигает кожу, от дыма невозможно дышать.
Пламя преследует нас. Подталкивает вперед.
Ветер раздувает огонь, снося крыши с домов, вздымая обломки горящих балок – они то гаснут, то снова воспламеняются, как феникс в своем предсмертном полете.
Разрушенные деревянные дома трещат в огне.
Я хочу поговорить с Хиро, но не могу. Мне страшно.
Наконец мы в парке. Здесь много, так много людей!
Деревья и кусты еще не объяты пламенем, но я все равно чувствую запах дыма, и жар обжигает кожу.
– Кажется, тут безопасно, – говорю я Хиро.
– Пока что, – отвечает он.
Огонь бежит следом за нами, но Хиро не оглядывается: он смотрит на раненых, лежащих рядами – то на одного, то на другого, как будто составляет списки в голове.
Из его ран все еще течет кровь, взгляд никак не может сфокусироваться, а руки вытянуты в стороны, точно у пластиковой куклы.
– Болят? – спрашиваю я.
– Очень… ужасно… не могу опустить их…
– Тебе бы сесть отдохнуть, – предлагаю я.
– Кэйко… Сначала Кэйко. – Его слов почти не разобрать.
Я чувствую боль друга и забываю о своей. Когда ожоги на лице саднят так, что кажется, вот-вот упаду в обморок, когда кожа на спине покрывается волдырями от яростных солнечных лучей, я смотрю на Хиро: он все еще идет, все еще в сознании. Все еще ищет сестру.
Живой, живой. Держись, Хиро. Живи.
Его решимость спасает меня от того, чтобы просто сесть с умирающими и стать одним из них.
– Как думаешь… Кэйко… Кэйко… она здесь? – спрашивает он. – Думаешь, она жива?
– Конечно! – тут же отвечаю я.
Вижу, вижу его глаза. Он знает, что я вру.
Мысль о том, что она не выжила – как легкая волна внутри меня, что в любую секунду может превратиться в неудержимый шторм. Но я не представляю, как бы она могла пережить все это: пика, разрушение детского сада, пламя… Как?..
Но все же мы-то здесь – я и Хиро.
Делаю глубокий вдох, а в груди так больно, что, кажется, меня сейчас вырвет. Я останавливаюсь, но тут же попадаю в поток пепла и углей. Ускоряю шаг. Ветер накрывает меня, горячий воздух захватывает с головой, кожа саднит. Я не могу дышать.
Хиро стонет, корчится от боли.
– Гамбарэ! Держись, друг! – подбадриваю его.
И так хочется сказать: «Посиди пока, подожди меня, а я найду Кэйко и приведу ее сюда», но боюсь, что если я уйду, то больше не увижу его. И боюсь, что не найду Кэйко.
Мы поворачиваем направо – к берегу реки.
«Пожалуйста,
