раздавшийся звук труб. В дверях ратуши появился губернатор Белоний Вульт. Он спустился по лестнице под тихие и не слишком искренние приветствия. За ним шло десятка два других магов, рондийцев, приписанных к оккупационным силам. Аларон помнил, как в предыдущие годы губернатора Вульта громко освистывали, однако теперь, когда губернатор укрепил свою власть, голоса несогласных притихли. Не то чтобы он пользовался поддержкой – просто в эти дни показывать свое недовольство было невыгодно и небезопасно.
– Смотри, лорд Трус Лукхазанский, – пробормотал Аларон Рамону, вспомнив старое прозвище Вульта.
Сев на коня, Вульт вывел членов городского совета из внутреннего двора. Шум голосов на площади поначалу усилился, но затем снова ослаб – дождь полил как из ведра, и по тридцати тысячам спин пробежала дрожь.
Аларон вытер нос рукавом:
– Давай уже пойдем и покончим с этим.
Следом за первыми людьми города двинулись маги, благословленные Кором обладатели гностических сил. Для них, включая примерно сотню студентов, подготовили места в передней части собора; большинство учащихся были норосцами, хотя среди них находилось и несколько верелонцев, шлессенцев и даже один силациец – Рамон. Студентам было от двенадцати до восемнадцати – каждый год принимали не больше девяти-десяти новичков. В конце концов, Турм-Зауберин имел репутацию дорогой коллегии для подготовки юношей. Девушки-маги учились в загородном Арканумском конвенте. К каждой из них была приставлена бдительная дуэнья, однако они разглядывали юношей с интересом – студенты Турм-Зауберина считались выгодной партией, гораздо лучшей, чем учащиеся менее богатых провинциальных Арканумов.
Курс Аларона был меньше, чем обычно, – наследие Мятежа. Кроме него и Рамона студентов было всего пять: Сет Корион, Фрэнсис Доробон, Малеворн Андеварион, Борон Фунт и Грон Колл. Только Фунт и Колл являлись норосцами; остальные присутствовали лишь потому, что их опекуны служили в рондийских оккупационных силах. Все, кроме Колла, были чистокровными – они называли себя «Чистыми», относясь к Аларону и Рамону как к грязи.
Когда они приблизились к процессии, Малеворн, самый одаренный на их курсе, надменно вздернул бровь:
– Смотрите-ка, кто выполз из-под камня. Где ты был, Мерсер, продавал овсяные лепешки на улице?
Фрэнсис Доробон ухмыльнулся и хихикнул:
– Да, Мерсер, вали. Твое место – сзади.
Доробон, предположительно, был законным королем какой-то части Антиопии.
«Вот и убирайся туда, – подумал Аларон. – И удачи несчастным ублюдкам-язычникам». В отношении Малеворна он нехотя признавал, что у того был врожденный талант; Доробон не представлял собой ровным счетом ничего, то же самое можно было сказать о Корионе, сыне прославленного генерала. Борон Фунт выглядел дородным юношей, у которого на лбу было написано, что он станет священником, а Колл… Колл казался воплощением подхалимства.
Пробормотав что-то себе под нос, Аларон попытался
