style="font-size:15px;"> Войдя в кабинет, они сели за круглый стол. Ашната села рядом. Её живое лицо казалось таким уставшим, что женщины переглянулись, внутренне сомневаясь в возможности конструктивного разговора.
– Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? – спросила директор общежития.
– Спасибо, все хорошо. Занимаюсь, пишу курсовые…
– Вот и славно. Нам нужно поговорить с тобой.
– Что-то случилось? Я впервые вижу такой переполох.
– Ничего особенного не произошло. Просто ты единственный человек, с которым мы можем говорить об Анне, – женщина запнулась и тогда в беседу включилась вторая дама.
– Дело в том, что Анна в больнице.
– Что с ней? – Ашната вскочила. Казалось, что те силенки, которые оставались у неё в резерве, готовы были вырваться наружу. Она хотела поспешить к Анне, помочь ей, быть рядом.
– Мы освободим тебя от занятий на то время, которое понадобится, чтобы ты была рядом с ней. У неё ведь никого нет. Нужно бросить все силы на то, чтобы не случился скандал.
– Да уж. Только скандалов не хватало, тогда точно может нагрянуть проверка. Мои нервы такого не выдержат, – теребя в руках кончик платка, сетовала директриса.
Ашната её уже не слышала их. Все казалось таким далеким. Мысленно, она уже стояла у больничной койки, крепко сжимая руку подруги.
– Ашната, ты слышишь меня? – женщина дернула девушку за рукав, пробуждая от минутного забытья, в которое погрузилась уставшая душа.
– Слышу, – нордическим тоном ответила девушка и направилась к двери. Женщина поспешила задержать её, протянула ей записочку и погладила по плечу, делая вид, что искренне сочувствует.
– Это её адрес. Ну, иди и будь умницей.
Дверь закрылась. Тишина. Идя по длинному коридору, она не замечала теней на стенах. Все кругом было холодным и чужим. Эхом доносились какие-то голоса, но и они были чужими.
– Маленькая горка с плеч, – садясь на стул, сказала директриса.
– То ли еще будет. Горка с плеч, а исполинская гора остается висеть дамокловым мечом над всеми нами.
– Как Вы думаете, сколько она еще проживет?
– Сложно сказать, врач не церемонился с нами. Он уверил, ей остались считанные дни.
– Каково умирать одной. При живых то родителях! – директриса налила себе воды из графина и подняла бровь. Попытка сочувствия почти удалась.
– Её мать так и не простила?
– Простит она. Для нее важнее мужские штаны, чем ребенок. Как же, позарился отчим на падчерицу Ну кошмар конечно, а с другой стороны, с кем не бывает. А тут видите ли, каменное лицо, резкий, вызывающий тон. Анне есть в кого быть такой грубиянкой. Сказала, что ей абсолютно все равно, что с её дочерью, если она умрет, то якобы смоет позор с их веселой семейки. Представляете себе эту мамашу?
– Понимаю, что позора не оберешься
